Шесть лет назад, Балтийское море

Небольшое торговое судёнышко бороздит просторы северного моря, а попутный ветер наполняет паруса, легко двигая корабль вперёд. В чистом голубом небе светит яркое солнце, заливая тёплым светом весь экипаж на палубе и слепя бликами от воды. Погода была безмятежной, что в этих коварных водах, известных своими непредсказуемыми штормами и ледяными ветрами, большая редкость.

В ноябре Вирянское море обычно беспокойно, так что застать такой погожий денёк — большая удача.

— Глянь-ка, стоит так уже несколько минут и не шевелится, словно истукан, — пожилой компаньон Эгиля, Альрик, щурится от солнечных лучей и показывает ему пальцем на девятилетнего мальчонку, что вжался обеими руками в борт корабля. — Смышлёный твой Ол. Из него может выйти замечательный купец.

Эгиль кивает и улыбается уголками рта. Олав действительно не по годам умён и проницателен, вот только никто из команды и понятия не имеет, что настоящее имя мальчика — Ольга, да и не мальчишка это вовсе.

В плотной рубахе и шерстяных штанах, с волнистыми русыми волосами до плеч, круглыми щеками и чуть вздёрнутым, вечно лезущим в чужие дела носом она и впрямь напоминала симпатичного и милого отрока. Наследник у скандинава так и не родился, а без помощника в мелких делах в его профессии обойтись было сложно, вот и вызвалась однажды дочь сама отправиться с ним в плавание, тем более, что наливаться соками её грудь ещё не торопилась.

А что? Ольга наконец-то посмотрит мир, который знала только по отцовым рассказам да сказкам, Эгиль же чуть облегчит свою работу. В конце концов, не зря же он учил любимицу счёту и письму.

Одна только сердобольная Ждана была против, но два голоса всегда звучат громче, чем один.

Ольга, неотрывно, с трепетом смотрела на далёкий остров, видневшийся на горизонте. Увлечённая живописным пейзажем, она и не заметила, как отец, вытерев рукавом своё обветренное, пропахшее солью лицо, подошёл к ней и ласково приобнял сзади.

Девочка вздрогнула от страха, но тут же успокоилась, когда правая рука моряка прижалась к её часто стучащему сердечку. Так делал только тятенька.

— Посмотри туда, дитя моё, — произнёс Эгиль, указывая на далёкий кусок суши. — Туда и приведет нас это путешествие. Впереди — славный остров Рюген, земли славян-руян. Живут они торговлей и военными набегами, то также и пашут, и ловят в этих беспокойных водах рыбу. Столица их, Аркона — видишь чёрные башни, что ершатся? — крупный и хорошо укреплённый город.

— Больше Пскова?

— Больше, вдвое — если не втрое. Лежит град на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга огражден природною защитой, с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей… Но не это самое удивительное у руян.

— А что? — загораются от любопытства серые глазёнки. — Оружие? Украшения?

— Нет, их военная слава, — мотает головой отец варяжки. — Даже датчане их остерегаются. Стоит в Арконе храм, но посвящён он лишь одному богу, покровителю и предку руян — могучему Святовиту. Делает он их мечи острыми, щиты — крепкими, а руки — не знающими поражений. Высечен в камне огромный идол, четыре бородатые головы у него: чтобы видеть все четыре стороны света, на протяжении всех четырёх времён года, во все четыре времени суток. Рядом с ним всех остальных богов они почитают меньше. Поэтому в знак особого уважения руяне имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека — иноземца или иноверца, на какого укажет жребий.

Ольга снова чувствует, как дрожит — на сей раз представляя жуткий обряд. Эгиль крепче прижимает к себе дочурку и вздыхает:

— Воды под нами забирают куда больше жизней, чем волхвы. Вирянское море — госпожа ещё более непостоянная, чем твоя матушка. Оно может быть и другом, и врагом. И как мореплаватели мы должны всегда уважать его силу и прислушиваться к его предупреждениям.

Девочка кивает, так и не отрывая взгляда от загадочного острова. Она внимательно слушает отца, в чьём голосе звучала мудрость, накопленная годами плавания по этим коварным водам.

— Смотри на эти маленькие волны, Ол. Они хранят свои тайны и истории. Научись читать их, ведь они могут направить нас к безопасным гаваням или предупредить о грозящей опасности. Обрати внимание, как они пляшут и переливаются, открывая скрытые под ними стремительные течения. Они станут нашими союзниками в этом путешествии.

Девчушка закрыла глаза, чувствуя тепло родительских объятий и продолжая слушать поучения Эгиля. Её всегда восхищали мастерство и знания отца-моряка… Жаль, пойти по его стопам она не сможет, хоть, несомненно, и стала бы выдающимся купцом.

Мужчина кладёт тяжёлую руку ей на плечо и продолжает полным любви голосом:

— Помни, дитя моё, корабль — это не просто дерево и паруса. Он становится продолжением нас самих, партнером в нашем путешествии. Обращайся с ним бережно и уважительно, и он пронесёт тебя в целости и сохранности даже через самые жестокие бури. Как ты хочешь, чтобы к тебе относились, так и сама веди себя с другими и людьми, и зверями, и даже теми вещами, что мы считаем неодушевлёнными.

Ольга кивает и заворожённо смотрит на далёкий кусок суши, где-то внутри которого живёт многоликий и всевидящий страшный бог. Она знает, что это путешествие — только начало её совместных с тятенькой морских приключений. Запомнив советы отца, она станет опытным мореплавателем и торговцем, который будет смело и уважительно ходить и по волнам, по базарам от Арконы до Новгорода.

По крайней мере, пока годы не возьмут своё, а её тело не начнёт меняться — так они пообещали Ждане.

И вот, со стоящей на палубе во весь рост маленькой варяжкой, чьи глаза наполняются решимостью, торговое судно уходит всё дальше на запад, к каменистым землям Рюгена. С каждым восходом солнца она будет учиться у своего отца, его товарищей и у самого моря, принимая вызовы и чудеса, которые преподнесёт судьба.

По сердцу разливается щемящая ностальгия, и даже во сне Ольга улыбается, чувствуя на себе тепло сильных и любящих отцовых рук.

* * * * *

Усталые глаза подвыпившего старого воина щурятся, глядя на неровное пламя свечи в окружающей его полутьме: он не мог позволить себе и товарищам вот так покинуть одного из самых уважаемых новгородских купцов и членов торгового братства.

Жизни Вепря всерьёз угрожал какой-то негодяй, и в уверенности его намерений он со спутниками убедился не столь давно. Сейчас и Ари, и Сверр спали в одной из гостевых комнат, сам же Бранимир первым вызвался остаться часовым