Не говоря ни слова, она потянулась к тонкой цепочке которую носила на шее с тех пор как уехала несколько лет назад из долины Кальдерон в Алера Империю. Она расстегнула застежку и извлекла ее из под платья.

Элегантное серебряное кольцо с ало-лазурной жемчужиной в центре, ловило свет и ярко блестело, бросая мерцающий цветной отблеск на верхнюю часть стола Цирила.

Исана мягко положила его туда и сложила руки на коленях.

— Подарено моим мужем, Принцепсом Гаем Септимусом, — тихо сказала Исана. — В день нашей свадьбы, примерно за десять месяцев до его смерти.

Она поднялась и встала за Тави, который стоял перед Цирилом, и подняв подбородок сказала:

— Это наш сын, Октавиан. Он родился в ночь первого Кальдеронского Сражения. В эту ночь умер его отец.

Цирил уставился на неё. Потом на кольцо. Он протянул руку, чтобы поднять его, его руки заметно дрожали.

— На его перстне есть метка в виде креста, высеченная на обратной стороне камня, — тихо сказала Исана. — Он оставил мне такой же. Он в сундуке, в моей комнате.

Кольцо упало из пальцев Сэра Цирила обратно на стол. Цирил, заикаясь, покачал головой.

— К-как такое возможно?

Тави, по-прежнему стоящий на одном колене, повернулся, чтобы взглянуть вверх, на Исану. На секунду она снова увидела его мальчиком, за которым присматривала, кормила, заботилась, любила. И которому солгала. Да помогут ей великие фурии, если было ещё что-то большее, что она могла сделать, чтобы спрятать его.

Арарис был прав. Он заслуживал правды.

Она встретилась глазами с сыном.

— Это известно не многим, — Исана говорила осторожно, чтобы голос был ровным, а слова — четкими, — Септимус дважды подвергался атакам убийц в течении двух лет до его смерти. Его усилия в обнаружении их заказчика не увенчались успехом. Когда же он взял Королевский Легион для подавления восстания в битве при семи холмах, другой убийца ранил его так сильно, что даже при его собственных способностях в целительстве, Септимус едва ли выжил бы. Это было причиной, по которой Первый Лорд отослал Королевский Легион прочь в дальние уголки королевства, в долину Кальдерона. Официально это было сделано для того, чтобы отдохнуть и оправиться от потерь, понесенных в битве при семи холмах. И только его сингуляр и Секстус знали, что это было шансом Септимуса восстановиться в относительно спокойной обстановке.

Она поморщилась:

— Септимус хотел вернуться в Алеру Империю и, вынудив их снова придти за ним, поймать того, кто за этим стоит… Однако Сектус приказал ему остаться в Кальдероне. Септимус повиновался, однако он был недоволен, что просто отдыхает и восстанавливается. Он начал посылать людей, которым доверял, чтобы найти ответы на свои вопросы. И…

И как можно было рассказать о тысячах воспоминаний, о беседах между ними, о том, как Септимус стал всем её миром? Как могла она передать каково это — касаться его руки, слышать его голос, чувствовать как бьется его сердце, когда он спал рядом с ней?

Как она могла им объяснить, что она почувствовала, когда нескладной девушкой влюбилась в мужчину, настолько сильного, благородного и доброго?

— Мы встретились, — прошептала она. — Мы влюбились. Мы поженились.

Тави смотрел на нее, и выражение его лица было уже не осторожной маской. Он посмотрел на нее как любой ребенок, никогда не видевший матери. Всю свою жизнь он жаждал правды, и только теперь он собирался получить её.

— Септимус узнал о заговоре против него, — продолжила она. — Несколько молодых людей его возраста, — он не был уверен, кто — сформировали заговор, чтобы избавиться от него и сместить Дом Гая с престола.

Она сглотнула.

— Я думаю, он подозревал, что вторжение Маратов было спровоцировано этой группой. И по моему мнению, они нанесли удар по нему во время боя. Из глаз Исаны потекли слезы, снова делая комнату расплывчатой.

— Они убили его.

Она сглотнула и заставила себя продолжать.

— Септимус отослал меня из лагеря в сопровождении моей младшей сестры, Алии, вместе с Арарисом в качестве моего сингуляра как раз перед тем, как мараты напали. Но мне было тяжело из-за ребенка, роды начались прежде, чем мы успели пройти чуть больше нескольких миль. Мы спрятались в пещере. Это были сложные роды. Алия помогала мне, но умерла от ран. Вот, где Октавиан родился. В пещере. Хотя его отец боролся с захватчиками и предателями и умер так, чтобы у других был шанс выжить.

Глаза Тави вдруг заблестели. Выражение его лица не изменилось, но слёзы покатились по щекам.

— Я была одна, — тихо сказала Исана. — Не считая Арариса. И он не мог защитить Октавиана от тех, кто убил его отца. Не мог и Секстус. Он не смог защитить своего собственного сына, и я не могла надеяться на его раскаяние.

Она почувствовала, как ее спина выпрямляется.

— Так что я спрятала Октавиана. Арарис отметил свое лицо знаком труса, зная, что никто не будет искать Арариса Валериана под ним, и продал себя в рабство. Я купила его, и он помогал мне следить за Тави в стедгольде моего брата.

Она протянула руку и коснулась его волос рукой.

— Мы никому не сказали. Даже Октавиану. Не было другого способа уберечь его.

Она встретила взгляд ее сына и почувствовала его горечь, длившуюся всю жизнь, и только зародившийся страх. Она ощутила его гнев. А за всем этим, с каждой эмоцией переплеталась его любовь. Простая, возможно, сильно омраченная, но не сломленная.

Ее сын по-прежнему любил ее.

Он был зол, боялся будущего и был подавлен из-за потери своего отца, которого никогда не знал, даже если он сам этого пока не осознавал.

Хотя его сердце было ранено, раны могут исцеляться. Со временем они пройдут. Его любовь не пройдет.

Исана присела, наклонила голову и нежно прислонилась лбом ко лбу Тави. Он прижался к ней и нашел ее руки, крепко сжав их. Какой-то момент они оба проливали слезы, оплакивая потери, раскаиваясь и сожалея.

Исана прошептала, так тихо, чтобы не услышал Цирил.

— Мне так жаль. Отец бы так тобой гордился, мой Тави.

Плечи её сына дернулись, дыхание на секунду перехватило, он склонил к ней голову. Она яростно сжала его в объятьях. Он тихо плакал, иногда вздрагивая. Исана держала его, закрыв глаза.

Она открыла их снова, когда почувствовала боль Цирила. Он встал из-за стола, морщась и хромая, когда вес пришелся на искалеченную ногу. И молча отдал кольцо на цепочке обратно Исане.

— Спасибо, — прошептала она.

— Вы должны спрятать его, миледи, — прошептал он. — Пока не придет время.

Затем он болезненно опустился на одно колено.

Исана коснулась плеча Тави.

Он поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с сэром Цирилом.