какого-нибудь повреждения духа, лишается двойной способности получать сверху необходимое возбуждающее влияние Нефеша, Руаха и Нешамы, чтобы наконец заставить их спускаться к нему717.

Вероятно, именно смерти второго типа и опасался Поплавский. О «второй смерти» он мог прочитать и у С. де Гуайты718, и в «Каббале» Уэйта, если она все-таки была ему доступна. Комментируя Зоѓар, Уэйт отмечает, что, согласно учению этой книги,

есть слава и слава, слава мужского начала и слава женского начала. Сказано также, <…> что всякий, участвующий в свите Небесной Невесты в брачную ночь719, навеки избавлен от всякого зла на небесах и на земле, – словно смерть и вторая смерть не имеет над ним власти. Он вкусит небесный покой до скончания времен720.

Отметим и уже не раз упоминавшийся нами возможный источник Поплавского – лекции Г. О. Мёбеса. Именно в них тема оккультной «второй смерти» раскрыта особенно подробно в контексте учения о различных уровнях человеческого существа:

Розенкрейцерские школы говорят нам: Адепт, искренно и бескорыстно стремящийся к познанию этих тайн, может дойти в своем астральном Посвящении до порога «второй смерти». Что это за вторая смерть? Чтобы дать ответ на этот вопрос, я предложу вам рассмотреть девятиричную схему строения человеческой сущности. <…>721…тренированный адепт практически различает в составе человека лишь семь элементов… <…> Когда седьмой элемент износится и не в состоянии будет служить опорной точкой высшим элементам, то происходит изучаемая нами первая смерть. Это разрыв нашей цепи на шестом элементе. <…> В компании слишком тонких четвертого и пятого элементов не может жить третий элемент. Раз элементарий перестал готовиться к физической жизни, в нем начинает выветриваться третий элемент. Выветрившись, он естественно приводит элементария ко второй смерти. Трупом в процессе второй смерти явится пятый элемент, и его фантомом – четвертый элемент722.

Отметим, что это сложное толкование, разъяснение которого потребовало бы вдумчивого (и в данном случае ненужного) погружения в мартинистскую антропологию и психологию, напрямую связано с представлением Мёбеса об андрогинности совершенного состояния человека. «Многие даже и не допускают возможности одиночной второй смерти мужской или женской души, – пишет он. – Действительно, представление гармонического состояния пятого элемента трудно логически сочетать с однополым состоянием души»723. У Мёбеса же мы встречаемся с упоминанием «каббалистической смерти» как последствия уже известного нам представления о разрыве в иерархии сфирот мира эманации:

Сефиры Daath (здесь имеются в виду сфирот с 4‐й по 9‐ю. – К. Б.) замыслили создать себе иллюзию самостоятельности; для этого им понадобилась Свобода, без которой не может быть личной жизни. Но стремление к свободе равносильно было отказу от питания Инфлуксом Сверху. Отказ этот последовал, и произошло то, что называется падением Шести Сефирот, – то, что привело эти Сефиры к Каббалистической Смерти724.

Нам представляется, что именно учение Мёбеса и его школы мартинизма (как изложенное в этой его книге, так и передававшееся среди его последователей) – наиболее очевидный из возможных источников знаний Поплавского в области оккультной каббалы.

5.6. «Смотря на мир, готовый для суда»: сфирот Поплавского

Как мы уже говорили, важнейшим и специфическим для каббалы является представление о 10 сфирот («счислениях»), основных структурообразующих элементах мировздания, которые могут рассматриваться и как этапы или формы эманации божественной субстанции, и как сосуды, этой субстанцией наполненные, и как орудия, при помощи которых Бог действует в мире725. Об этом учении Поплавский мог узнать из существовавшей к тому времени научной литературы, к примеру из книги французского философа и исследователя еврейской мысли Адольфа Франка «Каббала, или Религиозная философия евреев» (1843), с которой он почти наверняка был знаком, поскольку именно она в течение целого столетия служила основным источником информации о каббале для читателей-франкофонов726. Книга Франка стала одним из главных пособий и для Папюса (отметим, что Франк написал предисловие к 1‐му изданию «Каббалы» Папюса727). Впрочем, сам Папюс, рассказывая о сфирот, их эманации и символизме, обращается к другому авторитетному исследователю – раввину и гебраисту Исидору Лёбу (1839–1892) и его статье «Каббала» в 31-томной французской «La Grande Encyclopédie»728. Из рукописных текстов Поплавского совершенно очевидно, что на его представления о сфирот оказали также заметное влияние «Тайная Доктрина» Блаватской (в частности, к этому источнику восходят его рассуждения о соответствиях между этим учением каббалы и некоторыми идеями в индуизме и буддизме) и «Три книги о тайной философии» Г. К. Агриппы.

Сфирот упоминаются Поплавским в самых разных контекстах и ситуациях729. Так, например, в стихотворении-пьесе «Dionisus au Pôle Sud» («Дионис на Южном полюсе») одно из «действующих лиц», Мария, охарактеризована следующим образом: «Marie lias „Sophie“-Sephira devenant par réfraction Sophie Achamot âme humaine»730 («Мария, она же „София“-Сефира, косвенным образом оборачивающаяся Софией Ахамот, душой человеческой»), что отсылает нас к оккультно-гностическим представлениям о падшей Софии-Ахамот – теме, к которой с большим вниманием относились и Е. П. Блаватская, и В. С. Соловьев731.

Можно отметить некоторые устойчивые контексты и значения, в которых Поплавский рассматривает ту или иную сфиру или их сочетания (их названия он пишет либо по‐французски, либо, как правило с ошибками в транслитерации, – по-русски). В первой сфире, Кетер (Корона), он видит как бы «доначальное начало» создания мира, первое «освещенное место тьмы», с которого начинается процесс рождения. Поплавский часто объясняет космогонию в терминах физиологии зачатия – беременности – рождения732. Кроме того, космогонические темы у него теснейшим образом связаны с представлениями о Тетраграмматоне, четырехбуквенном Имени Бога, и о буквах ивритского алфавита, его составляющих733.

Начало мира <…> в Зоар[е] – это выбор Бога на какой букве построить мир, —

пишет он734. Сфирот для него – это варианты развертывания Четырехбуквенного Имени имени (Йод-Ѓе-Вав-Ѓе), а также отдельные божественные имена. Посмотрим, в качестве примера, на такое его рассуждение:

Буква Кетеры (так. – К. Б.) есть IOD. Буква Бинах есть HEH. Вместе они составляют YAH, женское имя Бога. Буква, соответствующая Hokmah, есть Vau, или вместе YHV. Второе же HE относится к шести низшим сефирам (а не к семи, заметим, ибо [это] есть мужская их сторона). Семь вторых есть Елогимы Библии.

Раби бен Иехуда говорит в поэме Кетер Малхут735: «Смертный не может Тебя увидеть, ни понять, ни Твое где <согласен>736, ни Твое как <согласен также, но уже менее>, ни