Но больше я ему этого не позволю, хватит ему отпихиваться от меня, я не сердобольная соседка из его детства и жалеть я его не собираюсь. Он хотел услышать ответы на свои вопросы, он их услышит.

Что-то толкнуло меня сильно в бок и подбросило. Боль, адская боль во всем теле. Визг тормозов. Темнота.

Белый потолок и яркая неоновая лампочка. Больница, я в больнице сомневаться в этом не приходиться, стойкий специфический запах ударил мне в нос. Веки приподнимались с трудом, мутный мир вокруг меня, и неожиданно все стало ярко. Надо мной склонено лицо Яна. Странно, но я испытала разочарование от того, что это не Антон. Бок болел нестерпимо, но вообще жить можно.

— Ты когда-нибудь слышала о слове «разум»? — в его голосе отчетливо слышалась ярость, — Ты забыла об осторожности, для тебя хоть что-то значил этот ребенок?! — искривленное яростью его красивое лицо, бешено горящие глаза…Я убила свою дочь? Нет!!! Тысячу раз нет! Этого не может быть!

Как во сне я увидела, как в палату зашел Антон и тут же вцепился в Яна мертвой хваткой.

— Что происходит? Что ты ей сказал? Почему она кричит? Я заставлю проглотить тебя твои же слова!

Я кричу? Разве я кричала? У меня дыхание перехватило, я даже хрипа издать не могу, не то, что кричать? В палату влетела охрана, а за ними Влад.

— Что ж вы черти делаете в моей больнице!? — и ринулся разнимать их. Два диких зверя с жаждой крови…Как вообще я могла контролировать их раньше? Хотя если вспомнить, у меня это плохо получалось.

— Почему она не подумала о ребенке?! — отрывисто бросил Ян, его глаза по-прежнему горели яростью.

— Во-первых, это несчастный случай — она не могла знать, что так будет Ян. А во-вторых, анализ и ультразвук показали, что с ребенком все в порядке. Повреждена и явно в шоке только мать, — Влад по-прежнему сохранял спокойствие и благоразумие.

Девочка, моя девочка жива! Боже, какое счастье!

— Выметайся отсюда, пока я тебя сам не вышвырнул, — процедил сквозь зубы Антон, мрачнее грозовой тучи. Влад отрицательно покачал головой, смотря на загоревшиеся ненавистью глаза Яна. И Ян ретировался, на этот раз.

— Ты бежала ко мне? Ты хотела вернуться? — от его хмурого вида не осталось и следа, он смотрел на меня, и лицо его осветилось надеждой. В мое сердце прокралась нежность и намекнула, что собирается остаться там навсегда. Я улыбнулась ему, но тут же, улыбка сошла с моих губ, как только я поняла, какой опасности он подвергает себя, находясь здесь со мной.

— Ты почему здесь? С ума сошел? Ты сейчас, по меньшей мере, в лесу землянку должен выкапывать!

Сначала я увидела его смеющиеся глаза, а через секунду Тошка смеялся, запрокинув голову назад. Я только головой покачала.

— Я, между прочим, не шучу.

— Я знаю, — ответил он мне, переведя дыхание, — Просто я счастлив.

— Ты издеваешься надо мной? Тебя хотят убить…

— И это я тоже знаю, — перебил он меня, и уже более серьезно произнес, — Возможно это мой последний раз, когда я вижу тебя…Ты же разрешишь мне быть счастливым? Я не требую от тебя многого. Просто дай мне поверить в то, что ты любишь меня, в то, что я твой единственный мужчина.

У меня перехватило дыхание, и какие-то тиски сжали грудь так, что стало нестерпимо больно, очень больно…

— Я заберу тебя сейчас с собой и буду сам за тобой ухаживать. Я купил квартиру. Туда мы и поедем.

— Тоша, нас найдут…

— Подари мне неделю. Всего лишь одну неделю, напоследок, — горечь в его словах и грустный, но все понимающий взгляд не оставил мне надежды. Неужели все? Все так закончиться? Он сдался?

— Скажи мне, что ты любишь меня, — таких молящих глаз я еще не видела, — Я знаю, что это ложь, я помню, что говорил тебе, что ненавижу это, но пожалуйста, солги…

— Я люблю тебя, Тоша.

— Спасибо, — он обнял меня нежно, отчаянно, даже не понимая, что сейчас я не лгала.

Всю дорогу в наше новое убежище он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу.

— Из-за чего на самом деле тебя хотят убить? Что ты там такого увидел, Тошь?

Он напрягся:

— Я же сказал тебе.

— Я не верю, что ты не смог оправдаться. Даже я понимаю, что ты защищал свою семью.

Тошка промолчал, но я не собиралась сдаваться.

— Из-за чего тебя хотят убить?

— Замолчи, я все равно тебе ничего не скажу.

Я горестно вздохнула и поклялась, что я все равно все узнаю. Пусть сейчас я и не вытяну из него правды, но потом…

Антон не стал особо мудрствовать и купил квартиру в нашем же городе, на окраине. Это было ветхое двухэтажное здание, с деревянными лестницами и полом. Глядя на него, не пропадало ощущение, что он вот-вот развалиться. Даже удивительно было, что в таком доме еще живут люди. Антон перехватил мой удивленный взгляд и усмехнулся.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, в какую дыру я тебя привез. Все не так страшно, как выглядит. Я, между прочим, вырос в подобном доме. И сейчас это именно то место где не будут искать Синицу, привыкшего к роскоши.

— Но ты сказал, что у нас только неделя…

— Да, у нас с тобой только неделя, — он внимательно посмотрел на меня, — Потом ты сможешь вернуться домой.

— А ты?

Антон промолчал. Бесполезно до него достукиваться, когда он сам не желает открыться мне.

Уже вечером сидя на старом кресле и вяло вслушиваясь в бормотания телеведущего, раздающиеся из старого черно-белого телевизора, меня посетила мысль. А что бы было со мной дальше не пойди я в тот вечер в тот злополучный бар и не встреть я там Антона? И что было бы с ним? Прокрутив ситуацию и в ту, и в другую сторону, я пришла к выводу, что нам обоим было бы легче жить. Но что толку теперь об этом думать…Сейчас мы сидим в заброшенном доме, в квартире со старой мебелью, изгои… Я ношу под сердцем ребенка, ужасно боюсь, что не смогу быть для нее хорошей матерью, а дома вместо меня с моим сыном сидит, по сути своей, чужой человек. А самое противное, так это осознание того, что такую судьбу выбрала я сама. Глядя на меня, Антон стал хмурым, и в глазах отчетливо проскальзывала мука.

— Ты настолько не хочешь находиться со мной наедине? Лен, Ян не для тебя, пойми ты это…

— Я не про него думала, а