— Вот уж это каменья так каменья, — послышался у нее за спиной шепот Мастерман.

В ту же минуту Мэри пригласили сесть на диван напротив валиде. Действительно, драгоценности, украшавшие эту женщину, были редкой красоты. Восемь сказочной величины бриллиантов составляли тиару на ее голове, а на мизинце красовался самый огромный и сверкающий бриллиант, какой Мэри когда-либо видела. Он был даже больше, чем тот знаменитый камень — стоимостью двенадцать тысяч фунтов, — которым они с матерью однажды любовались в витрине лондонского магазина «Рунделл и Бридж». Лежавшие на подушке рядом с валиде часики тоже сверкали бриллиантами, а на столике перед ней стояла чернильница и лежала большая папка для бумаг, и обе эти вещи сплошь были усыпаны рубинами и крупными гладкими морскими жемчужинами. Подле валиде лежало небольшое зеркальце с ручкой из драгоценных камней. Те щедрые дары, которыми дружески настроенные турки баловали Элджинов, были, возможно, для них совершенными пустяками.

Мэри отвесила три поклона, как требовал протокол, после чего ей предложили сесть. Синьора Пизани стала с листа читать заготовленную Мэри речь.

Валиде-султан внимательно ее выслушала, затем достала из-под дивана лист бумага и протянула его Ханум. Это оказалось полным комплиментов приветствием Мэри, в котором было сказано, что валиде-султан и ее сын пригласили супругу английского посла в сераль для того, чтоб мир узнал об их отношении к английской державе. Последние слова приветствия были такими:

«Мы не в силах выразить нашу благодарность вам и вашим соотечественникам, его величеству, а также армии и флоту вашей страны. Мы надеемся, что лорд Элджин сочтет возможным остаться в Оттоманской империи, поскольку здесь умеют ценить его дипломатический опыт, предусмотрительность и здравый ум. Помимо этих качеств нами весьма ценимо его дружественное отношение к нашей стране».

Мэри рассыпалась в благодарностях, а затем валиде, к удивлению собравшихся, обратилась к ней сама, при этом вид у нее был такой взволнованный, что Мэри испугалась, не совершила ли она какого-нибудь серьезного промаха. Но мать султана сообщила, что она недовольна условиями, в которых гостье пришлось совершить утреннюю морскую прогулку. Она велела выслать ей навстречу свой самый нарядный корабль, но евнухи умудрились каким-то образом саботировать это распоряжение. Их смутило то, что такая невиданная честь будет оказана иностранной женщине. Валиде была разгневана и твердым голосом сказала Мэри, что виновных она разыщет и непременно накажет.

Поскольку повелительница гарема обращалась непосредственно к ней, Мэри отвечала так же, надеясь, что не слишком нарушит принятый во дворце этикет.

— Но никакого беспокойства мне это не причинило, и я прибыла в сераль вполне благополучно, — ответила она.

Ей вовсе не хотелось быть причиной того, что с плеч евнухов полетят головы. Она уже понимала, что любезность, с которой к ней относятся здешние высокопоставленные лица, отнюдь не распространяется на всех приближенных. Тех, кто имел несчастье вызвать их гнев, могли ожидать большие неприятности.

— Я заметила, что вы смотрели на убранство моих покоев, — продолжала валиде. — На всех этих изразцах вычерчены изречения из Корана, книги боговдохновенной. Мой сын, Тень бога на земле, является падишахом, и над нами здесь витает дух Аллаха. Эти стены не слыхали ни одного слова неправды.

Дрожь пробежала по спине Мэри. Не то чтобы она намеревалась сегодня рассказывать небылицы, скорее ее тревожила та правда, о которой ее тут могут расспрашивать. Но валиде прекратила разговор, объявив, что для Мэри настаю время совершить прогулку в сад, после чего будет сервирован стол для угощения. И не успела Мэри подняться на ноги, как две прислужницы пригласили ее в соседнее помещение, чтоб она могла переодеться для прогулки.

Прежде чем женщины спустились в сад, выходивший на южную сторону пролива Золотой Рог, послышались зычные голоса евнухов, о чем-то грозно и громко объявлявших.

— Они осматривают окрестности, предупреждая, что каждый, кто станет подсматривать за нами, будет покаран смертью.

Так ответила синьора Пизани на невысказанный вопрос Мэри. Удовлетворенные тем, что в садах не оказалось ни одного мужчины, евнухи проводили женщин через ворота, за которыми простиралась длинная аллея тенистых деревьев, бежавшая вдоль высоких двойных стен сераля. Как оказалось, дождь кончился и небо прояснилось. Обрадованные выглянувшим солнцем, некоторые женщины распустили волосы, увитые нитями жемчуга. Вся сдержанность поведения была отброшена, едва они оставили помещения дворца, и красавицы радостно подставляли свету дня лица и шеи. Миновав аллею, они вступили под сень апельсиновых деревьев, за которыми выше по склону располагались сады. Гуляя по ним по длинной мощеной тропке, Мэри видела, как далеко в стороны убегает турецкое побережье.

Женщины подвели гостью к красивому павильону, в котором находились низенькие столы с блюдами из золота и дрезденского фарфора, на которых было подано угощение.

Ханум села на подушки дивана рядом с Мэри.

— За вами будут ухаживать все самые знатные дамы гарема, — сказала она. — О такой большой чести распорядилась сама валиде. Вам здесь будет прислуживать даже главная жена великого визиря.

— Кто же она? — заинтересованно спросила Мэри.

Ханум указала на дородную женщину в красном шелковом платье и таких же туфлях, носки которых были круто загнуты вверх.

— Юсуф-паша любит ее больше остальных шести жен. И он пообещал ей, что если их сын, единственный оставшийся сейчас в живых, достигнет десятилетнего возраста, он, Юсуф, прогонит всех других жен и оставит одну ее.

Супруга великого визиря, вежливо поклонившись, поставила на стол блюдо с жареным цыпленком. Мэри взяла небольшой кусочек и жестом попросила женщину сесть рядом. Ханум подвинулась, освобождая побольше места, другие, заинтересовавшись происходящим, тоже подошли поближе.

— Эта дама является хранительницей ключей дворца, — стала представлять их друг другу Ханум. — Очень важный пост, и наш падишах ценит ее службу.

Мэри заговорила неторопливо и осторожно. Раз уж ей представился случай сообщить этим важным госпожам о новой вакцине, она постарается сделать это как можно убедительней.

— У меня растут двое детей, и я могу понять ту боль, которую вы испытываете, теряя из-за различных болезней ваших деток. И хочу выразить вам свои самые искренние соболезнования и соболезнования моего супруга, лорда Элджина, поскольку он, как отец, питает нежные чувства к детям. И я уверена, такие же чувства питает к детям и Юсуф-паша.

Женщина вежливо кивнула, когда ей перевели сказанное. Она выглядела довольно озадаченной, поскольку не понимала, почему эта иностранка завела разговор на такую тему.

— И я хотела б предложить вам средство, которое может облегчить страдания отцов и матерей вашего города, — продолжала Мэри. — Английские врачи разработали лекарство от оспы. Моя дочь, которой всего несколько месяцев, получила это лечение, когда ей было шестнадцать дней от роду. Я с радостью могу сообщить вам, что она ничуточки не страдала и что сейчас моя девочка находится в самом прекрасном состоянии здоровья.