14 июля «Каролина» бросила якорь в Бербисе, Голландская Гвиана. Черных сразу высадили и через два дня выставили на продажу на рынке. Местные сахарные плантации нуждались в рабочих руках, и за рабов заплатили хорошую цену. Голландские девушки в коротких зеленых жакетах и алых юбочках прохаживались, осматривая голых африканцев, словно это было рутинное занятие. Аукционист сидел в высоком кресле в одном углу просторного помещения, а рабы стояли на скамье перед ним. Он заставлял их поворачиваться в их набедренных повязках перед участниками аукциона, покупатели ходили и ощупывали их, проверяя мышцы и общее состояние. Негров обязывали проходить через разные испытания. Временами казалось, что их руки вырвут из суставов или их челюсти будут сломлены некоторыми голландскими бугаями. Одна дама не успокоилась, пока не вынудила негритянку издать крик ужаса из-за того, что та грубо сжала ее груди. Аукцион закончился в течение двух дней. За взрослых негров выручили тысячу гульденов, а за подростков, девочек и женщин – семь-восемь сотен. Это считалось хорошей ценой.

Покинув Бербис, «Каролина» совершила короткий заход в Рио-де-Жанейро, где я встретился с партнером дяди доном Хуаном де Кобралем, очень богатым португальским торговцем, жившим в шикарной фазенде в горах, в нескольких милях от Рио. У него было с десяток незаконнорожденных детей, которых он воспитывал, и жил с их матерями в своем большом поместье. Донна Марина, девушка-квартеронка лет шестнадцати, находилась в доме отца, когда я впервые пришел туда вместе с дядей. Она развлекала нас своей игрой на арфе и пением. Это была самая прекрасная девушка с негритянской кровью в жилах, какую я когда-либо видел. Эту девушку с несколькими братьями и сестрами продали в 1813 году, чтобы оплатить долги отца кредиторам.

Через несколько дней после нашего прибытия в Рио дядя взял меня с собой погулять в месте, с которого открывался вид на чудесный залив. Во время прогулки он сообщил, что порвал сотрудничество с доном Хуаном. Я узнал также, что британское правительство запретило работорговлю с колониями и что отныне ни один невольничий корабль не выйдет под британским флагом. «Капитан Фрейли, – сказал дядя, – отказался от своих пунктов сбора рабов на побережье и освободил для нас поле деятельности. «Каролина» становится теперь испанским судном. Ты, я и Фил должны теперь уничтожить свои документы о британском происхождении и отказаться от претензий на наше имущество в Стокфорде».

Я рассмеялся на шутку дяди и сказал, что готов ходить под испанским флагом так же, как под каким-либо другим флагом. Вскоре после этого «Каролина» набрала новую команду из португальцев и испанцев, и мы отправились из Рио к побережью Гвинеи. 3 ноября 1808 года мы прибыли к мысу Пальмас у Берега Слоновой Кости, где наняли сорок рыбаков племени кру с каноэ, через три дня достигли местечка Ассинам на Подветренном Берегу, в двух милях от реки, по слухам населенной. В здешней стране правил вождь, известный под именем Принц Уксус, который напоминал моего тестя, вождя Мамме. Здесь мы соорудили крытые навесы, окруженные забором из кольев. Со временем в этом месте выросло поселение, ставшее одним из наиболее процветающих на побережье. Оно стало средством спасения от банкротства многих британских купцов, если они не находили прибыльного предпринимательства в других сферах. Около нас река делала изгиб, образуя небольшую гавань. Посредством своих быстрых шхун, а также «Каролины» с ее партнершей «Флоридой» американского происхождения мы постоянно посещали побережье между мысом Пальмас и рекой Гамбией, где пункты сбора капитана Фрейли все еще снабжались неграми. Мой дядя Ричард взял имя дон Рикардо, а я превратился в Фелипе. Наше поселение мы окрестили Рио-Бассо, где вскоре были построены обширные загоны для рабов внутри страны и на мелких островах в реке. Дядя сделал несколько рейсов на борту «Каролины», полной живого товара. Вскоре он прославился в Африке и Вест-Индии как проницательный и успешный торговец, который никогда не терял груза, хотя моря кишели каперами».

«Жизнь в африканской фактории непривлекательна для цивилизованного человека, но я провел в Рио-Бассо пять лет без особой скуки. Дядя заключил со мной льготный для меня контракт и позволил мне зачислять на свой счет трех негров в месяц. Я лично познакомился на реке с людьми вождя Уксуса и посетил территории многих народностей внутри континента. Дон Мигель Барка, управляющий факторией, был торопливым, темпераментным человеком, но в целом мы вполне ладили друг с другом. Во время его правления заготовкой дров у нас постоянно была занята пара сотен негров. Они помогали также в обеспечении безопасности фактории нашим двадцати охранникам – испанцам, португальцам и голландцам. Помимо выполнения обязанностей врача я также был счетоводом и казначеем, улаживал сделки с вождем Уксусом и другими представителями местной знати по снабжению провизией. Все это время мы занимались погрузкой и транспортировкой негров из различных районов побережья. Как только наши загоны для рабов были готовы, их заполняли новым живым товаром, и ни одному кораблю не приходилось простаивать из-за его недостатка.

Сначала наши условия проживания были убогими – нам служили укрытием одни лишь палатки и лачуги. Однако перед сезоном дождей мы уже имели крышу над головой, а в течение года я прибрел дом лично для себя. Дом управляющего дона Мигеля был больше моего, поскольку он имел большое семейство за счет родственников по женской линии. У него были две жены из племени вердов, неизвестное мне число любовниц, мулаток и женщин более темного цвета кожи.

Наши бараки, называемые загонами для рабов, были расположены близко к реке. Их строили из тростника, выстилали виноградными лозами и скрепляли глиной. Все сооружение укрепляли стойками и огораживали забором из кольев. Сюда загоняли рабов по прибытии. Их поручали надзирателям того же цвета кожи, которые следили за мытьем и клеймением рабов, а также за тем, чтобы их головы были обриты, чтобы черных накрепко привязывали ночью к столбам, врытым в землю. Один надзиратель полагался группе из двадцати рабов. Надзиратели менялись по ночам посменно, для поддержания порядка их снабжали хлыстами.

У нас на небольшом острове вниз по реке были построены больница для лечения рабов и кладбище позади фактории, в песках. Я посвятил десяток наиболее интеллигентных негров в секреты обычной фармацевтики, в то, как ставить банки и прикладывать пластыри. Я мог похвастаться созданием за короткий срок вполне профессионального медицинского консилиума. В целом мы работали успешно и лишились лишь небольшого числа рабов. Из семидесяти двух тысяч негров, принятых и отправленных из Рио-Бассо за пять лет, мы потеряли только восемь тысяч, включая тех, которые случайно утонули, покончили жизнь самоубийством и умерли в результате эпидемии оспы в 1811 году. Тогда наши бараки были переполнены и мы отправляли по тридцать тысяч черных в Бразилию и Вест-Индию. Мой дядя всегда проявлял разумную заботу о рабах, но некоторые торговцы, посещавшие нашу факторию с целью запастись водой или продовольствием, были безжалостны. Однажды к нам зашел за водой корабль «Понгас», принадлежавший американскому торговцу. Я поднялся на его борт. Совершив погрузку на реке Гамбии, судно было набито несчастными неграми, как селедками. Их размещали сидя, вместо того чтобы использовать метод горизонтальной посадки, практикуемый французскими капитанами, принимающими рабов из сенегальских поселений. На судне находилась тысяча черных, втиснутых в межпалубное помещение в три фута высотой. В одно помещение надстройки корабля, размером шестнадцать на восемнадцать футов, были втиснуты двести пятьдесят женщин, многие из которых – беременные. Мужчины сидели на коленях друг у друга, не имея возможности двинуться вправо или влево. Из-за ужасно спертого воздуха на судне дон Мигель предсказывал, что оно потеряет половину своего груза.