Я зажала рот рукой и увидела, каксверкающий ком на секунду ушел полностью под смесь из жидкой глины, дождевойводы и песка, а потом по-явился снова, отчаянно отплевываясь и матерясьзнакомым голосом. Золотое покрытие исчезло, и мне стало понятно: передо мнойсветская дама Люся, большая ценительница эксклюзивных драгоценностей.А пень – это ее муж Витя, которого она ласково называет болваном.

– Болван! – орала Люся, выкарабкиваясьна берег. – Моя диадема! Немедленно лезь в яму, вычерпывай ее, но достаньукрашение.

– Душенька, – робко заметилсупруг, – я ведь предупреждал тебя, что не стоит принимать ванну вдрагоценностях.

– Болван! Диадема моя! Хочу иплаваю! – завизжала Люся. Она схватила висящее на ели полотенце,завернулась в него, сделала несколько шагов и тут только увидела меня,застывшую в изумлении.

Чем отличается профессиональная тусовщица отобычной женщины? Первая никогда не растеряется, даже в очень глупой ситуациипопытается предстать в наилучшем виде и извлечь выгоду из произошедшего.

Люся улыбнулась и помахала мне грязной рукой.

– Погода шарман! Давно не было такогоавгуста.

– Ага, – промямлила я.

– Надо гулять под солнцем, запасать назиму витамин D, – прочирикала Люся, сделала еще один приветливый жест иначала протирать полотенцем несметное количество своих колец. Ее муж темвременем уныло обозревал яму.

– Котик, – сладко пропелажена, – моя диадема! Ну, я побежала. Пора на занятия йогой.

Мне стало жаль бедолагу Виктора. Когда Люсяоставила нас наедине, я решила ему помочь:

– Ваша супруга уронила в ямудрагоценность?

– Верно, – вздохнул Виктор, –надо теперь ее добыть, но мне почему-то не хочется нырять в грязь.

– А зачем Люся залезла в яму? –проявила я неприличное любопытство.

Оставшись без властной, вечно орущей жены,Виктор расслабился и честно ответил:

– В юности Люсенька была уникальнойкрасавицей, но годы никого не красят, еще она, к сожалению, э... э... э...иногда... ну... ну...

– Употребляет, – деликатноподсказала я, – коктейли типа «Мохито» или «Манхэттен».

Виктор скривился:

– Если бы! Водку хлещет! А утромпосмотрит в зеркало – и в слезы. Я не самый хороший муж, не умеюсыпать комплиментами и плохо утешаю. Сказал один раз: «Люсенька, я обожаю тебяв любом виде», – так она со мной неделю не разговаривала. Мы ездим в«Виллу Белла» потому, что Алла проводит очищение организма клиента так жехорошо, как ее коллеги в Швейцарии. В Женеву надо лететь самолетом, а Люсябоится высоты, в лайнере она так напивается, что потом неделю в себя приходит.

– Кажется, в страну банков и лучшего вмире сыра можно добраться на поезде, – напомнила я.

– Люся ненавидит железную дорогу, –пояснил Виктор, – в купе она безостановочно хватается за бутылку, и еевыносят из вагона в состоянии бревна. В нашем случае «Вилла Белла» лучшийвариант. Здесь Люсенька не обращается к выпивке, у нее пропадают мешки подглазами, уходит отечность лица, она без отвращения изучает свое отражение взеркале и пребывает в хорошем настроении.

Я кивнула: если перестать завтракать,обедать и ужинать «огненной водой», можно здорово похорошеть.

– Вчера мы с Люсенькой пошли прогулятьсяи наткнулись около этой ямы на какого-то деда.

Он неожиданно сказал:

– Если заплатите мне пять тысяч, откроюсамую великую тайну санатория.

Смехотворная сумма, затребованная пенсионером,вызвала у Виктора приступ жалости к старику, он вынул из кошелька купюру. Дедоксхватил ассигнацию и заявил:

– Алка, хозяйка лечебницы, вам про этуяму специально не рассказывает.

– Почему, любезнейший? –заинтересовалась Люся. – Что в ней замечательного?

– Какой смысл ей правду открывать? Народсразу вылечится, к ней больше не поедет, бизнес ее накроется. Алка хитрущая,возьмет чуток отсюда, с простой глиной перемешает, и человеку ненадолгополучшает. А самая сила тут! Заплатишь еще пять кусков, правдуоткрою, – на одном дыхании выпалил старикашка.

Люся толкнула мужа, Виктор снова досталпортмоне, дедок, не скрывая радости, завел:

– Сколько лет целебной яме, никто непомнит, но еще мой прапрапрапрадед в ней кости лечил. При царе сюда со всейРоссии, а еще из Франции и Англии ездили. А теперь только местные жителипользуются, и мы не хотим всем рассказывать, чем обладаем. Только слух пройдето волшебной жиже, мигом из столицы ученые понаедут, изучать начнут. Потомстеной купель обнесут и тока депутатов пускать будут.

– Неужели от всего лечит? – перебилстарика Виктор.

Дед стал загибать корявые пальцы:

– Сифилис, гонорея, туберкулез, падучая,грипп, насморк... И молодит она! Влез пнем, выскочил молодцом.

– Хочу туда! – заорала Люся.

– Давай пять тыщ, объясню, какпользоваться, – алчно предложил старикан.

Откусив от денег Виктора еще один ломоть, дедвыдал рекомендации:

– Днем, когда солнце позолотит яму, надосесть в нее с молитвой и находиться до тех пор, пока по телу мурашки непоползут.

Виктор умолк и снова принялся вздыхать на вселады, разглядывая серо-желтую жижу. Я хотела сказать ему, что дед обманщик,никакие его предки даже не слышали о яме, да и за несколько столетий любаядырка в земле видоизменится. Старикан увидел меня, по ошибке севшую в прямомсмысле слова в лужу, и решил избавиться от артрита, а про удивительныецелительные свойства «ванны» придумал на ходу, увидев Виктора, у которого налице написано: «готов платить деньги». Вот ветеран Куликовской битвы ивоспользовался моментом. Но потом я поняла: ни Виктор, ни Люся мне не поверят.Оставалось лишь дать практический совет:

– Вон там лежит коряга, попытайтесьподхватить с ее помощью диадему!

– Как? – грустно спросил затюканныйсупруг.

Я схватила деревяшку, окунула ее в«целебную жижу», повозила по дну и вытащила на берег некий предмет, очертанияминапоминающий то, что нахлобучивала на голову в детстве Лиза, изображая напраздниках в школе принцессу.

– Она! – возликовал мужик. – Выспасли мне жизнь!