Когда она позвонила генерал-майору и предупредила, что хочет уехать за город на выходные, он тоже подбодрил ее и сказал:

— Поезжайте, отдохните.

— Это по работе.

— Не торопитесь возвращаться. — Его голос упал. — Марина Александровна, дело закрыли.

Марина откатилась на стуле от стола и пригнулась к коленям.

— Понимаю. Но что, если…

— Если мы что-то узнаем, сразу свяжемся с вами. Конечно, мы все еще надеемся на зацепку. — Тогда Марина тоже не могла дышать. — А вы поезжайте. Жизнь не заканчивается. Нужно двигаться дальше.

На зацепку он надеется! Да как у него совести хватает? Месяцы напролет Марина читала все новостные заголовки, звонила в разбросанные по полуострову сельские отделения полиции и расспрашивала про нераскрытые дела о похищениях, изучала архивные документы насильников, осужденных за надругательства над несовершеннолетними, умоляла знакомых чиновников и членов «Единой России» о поддержке, просила рассказать о ее беде коллегам в Москве. Слова генерал-майора заставляли ее усомниться в том, что полиция вообще искала ее детей. Пока он там всем заправляет, девочек не найдут. От этих мыслей Марине хотелось удавиться.

— Вот бы распогодилось, — сказала Ева, наклонясь к ветровому стеклу. — Не хочется все время просидеть в палатке.

— Дождь скоро кончится, — ответил Петя. Марина убрала телефон в сумку. Капли барабанили по стеклу. Она думала о поверхностном натяжении, химическом составе, школьных научных экспериментах. Больше ни о чем. Никаких свежих воспоминаний.

Когда они подъехали к забору, окружавшему лагерь, дождь перестал. Вдоль полоски мокрой травы — пустые палатки. Над сценой посреди поляны плакат: «Добро пожаловать на национальный праздник Нургэнэк11! С Новым годом!»

— «С Новым годом!» — прочитала Марина. Странные слова в июне.

— Праздник начнется только завтра, — ответила Ева. Петя хлопнул дверью и обошел машину, чтобы достать их вещи из багажника.

С вещами они пересекли поляну по тропинке и вошли в лес. Послышались голоса, запахло жареным мясом. Перед ними прямо на дорожке стоял квадроцикл. Протиснувшись мимо него, они увидели группу примерно из тридцати человек, ужинавших под открытым небом.

— Вон она, — шепотом сказала Ева Марине и сделала шаг вперед. — Алла Иннокентьевна! — Седовласая женщина в середине группы подняла голову. — Как я рада снова вас видеть!

Женщина отложила вилку и кивнула Еве. Девушка подошла ближе, и Алла Иннокентьевна поджала губы.

— Что-то вы припозднились!

— Да, обычно мы раньше приезжаем. В этом году вот взяли с собой подругу. — Ева оглянулась в поисках Марины. — Она журналист. Вчера ей пришлось поработать, поэтому выехали сегодня утром.

Марина кивнула людям за столом. Алла Иннокентьевна улыбнулась:

— Журналист! В городе работаете? В какой газете?

— При «Единой России», — ответила Марина.

— Мы отправили вам пресс-релиз.

— Я знаю.

В разговор встряла Ева:

— Мы с Мариной обсуждали праздник, и она сказала, что хочет увидеть все своими глазами. Она несколько лет не была на севере. До работы на партию писала на самые разные темы. В две тысячи третьем получила региональную премию за свой репортаж.

Петя посмотрел на Марину.

— В две тысячи втором, — беззвучно поправила она. Петя подмигнул.

— Вы ужинали? — спросила Алла Иннокентьевна. — Нет? Устраивайтесь возле юрты. — Она махнула рукой в сторону деревьев. — А потом возвращайтесь, тарелок на всех хватит.

Остальные организаторы и гости праздника из танцевальных коллективов вернулись к прежним разговорам.

Ева с улыбкой обернулась. В голубом вечернем свете ее лицо сияло. Она была готова праздновать чей-то чужой Новый год.

Друзья поставили палатку на мокрой земле. У Марины промокли колени, пока она держала в руках веревки, а Ева с Петей спорили, куда лучше вбивать колышки. Когда гости вернулись к столу, им уже приготовили три тарелки вареного мяса и риса с маслом. Кое-кто из танцоров ушел, но Алла Иннокентьевна осталась за столом. Она дождалась, пока Марина начнет есть, и заговорила:

— Вы опубликуете репортаж у себя в газете?

Марина кивнула. Мясо таяло во рту. В паре метров от нее две девочки-подростка мыли посуду в тазу с мыльной водой.

— Я заведую культурным центром. Вы поздно приехали, — продолжала Анна Иннокентьевна. — Днем у нас был концерт.

Марина проглотила пищу.

— Жаль, что мы его пропустили.

— Ничего, основная масса гостей приедет завтра, — ответила собеседница. Стекла ее очков запотели, в них отражалось догоравшее небо. — За что вы получили награду?

— За репортажи о браконьерах. Про незаконную ловлю в южных озерах.

Алла Иннокентьевна вскинула подбородок. Отражение неба исчезло, стекла очков снова стали прозрачными.

— Опасная работа.

— Да, — ответила Марина. Так и есть. В те годы браконьерами были члены разных ОПГ, они прочесывали реки в разгар нереста, поставляли целые контейнеры икры на незаконную продажу; международные природоохранные сообщества вливали миллионы рублей в экономику Камчатки, чтобы побороть черный рынок. Марина оказалась в центре событий. Весельные лодки в ночи, фонари не включать, не разговаривать. Рядом с ней егеря прижимают к себе винтовки. В ногах рация, губы у Марины сухие, пульс зашкаливает. Плещется вода. Чем ближе к браконьерам, тем чаще на поверхности воды попадаются лососевые тушки, разрезанные от жабр до хвоста, белые брюшки блестят в лунном свете.

Марина оставила работу репортером и ушла в декрет. Как только Алена научилась ходить, Марина перестала скучать по опасным заданиям: ей больше не хотелось выходить в ночные рейды, смотреть на выпотрошенные тушки, на мужчин с оружием. Потом родилась Соня, их отец ушел, и Марина нашла другой способ содержать семью. Она нахваливала партию в газете, а партия за это оплачивала ее счета. Какое-то время ей удавалось сохранить семью в безопасности, дом был полная чаша.

Марина встала, отдала тарелку девушкам, которые мыли посуду, взяла чистую кружку и налила себе чаю. На углях стоял котел с горячей водой. На земле — кастрюля с остатками мяса, застывает жир. Ева рассказывает Алле Иннокентьевне, как провела этот год в городе. Марина опять посмотрела на телефон. За столом говорили тихо. Когда женщина подняла глаза, Алла Иннокентьевна глядела прямо на нее. Ясно: Ева рассказала ей, что это ее девочки пропали.

Подруга не оставляла попыток помочь. Пока готовились к поездке и днем в машине Ева повторяла, что у директрисы культурного центра тоже пропала дочь. Сказала, что у Марины с Аллой Иннокентьевной много общего, только дочь директрисы была старшеклассницей, она пропала в Эссо. Ее имя нигде не значилось. Ева сказала, девушка сбежала из дома. Нет, ничего общего.