– Хелло, Делла, какие новости?

– Показания Эллен Кэшинг назначены на десять часов утра. Выне забыли об этом?

– Нет.

– Здесь будут судебные репортеры и официальный нотариус для принятияприсяги Эллен Кэшинг.

– Ну а Дрейк?

– Боюсь, что он провел скверную ночь. Вчера он звонил потелефону этому жулику Аттике и спросил, во сколько ему обойдется компромисс.

– Ну и чего же он добился?

– Аттика ответил, что он обойдется вам обоим ровно в двестипятьдесят тысяч долларов, и бросил телефонную трубку.

– Естественно. Ты можешь себе вообразить, как он сейчасгорд, представляя в этом иске Эллен Кэшинг, а в уголовном процессе – МарионШелби. Он, конечно, не допустит сейчас никакого вмешательства посторонних. Этотиск поддержит его в предстоящем процессе. В понедельник он выступит в суде взащиту миссис Лэси, а Скотта Шелби выставит как самого гнусного предателя вовсем штате.

Зазвонил телефон, и Делла подняла трубку.

– Это Дрейк.

Мейсон взял трубку:

– Хелло, Пол!

– Не приветствуй меня сегодня, Перри. Вчера я был весел, носегодня тише воды, ниже травы. У меня такое чувство, что кто-то всунулпневматическую заклепку в мой череп.

– Так плохо? – спросил Мейсон.

– И даже еще хуже.

– Согласно уведомлению сегодня ко мне в контору в десятьчасов утра явится Эллен Кэшинг для дачи показаний под присягой.

– Это действительно так?

– Ты ведь не забыл о ее иске, не так ли?

– Забыл?! – воскликнул Дрейк. – В том-то и несчастье! Я пилвсю ночь напролет, чтобы забыть об этом, но ничего у меня не вышло.

– Позаботься вот о чем, Пол. У тебя ведь есть друзья средигазетных репортеров, которые иногда оказывали тебе услуги?

– Да, есть, а в чем дело?

– Пустяки, просто мне кажется, что во время этого разговораздесь у меня могут выясниться новые интересные подробности, относящиеся кпроцессу Шелби. Они, возможно, заинтересуются этим.

– Черт возьми, Перри. Ты прав, и я рад, что ты подсказал мнеэто. Сам бы я не додумался.

– Позвони своим друзьям, Пол. У меня маленькое помещение, ия могу пригласить не более двух репортеров. Пригласи тех, кто оказывал тебеуслуги. На этот раз ты, возможно, расплатишься с ними.

– Спасибо, Перри. Начало в десять часов?

– Правильно.

– О’кей! Времени осталось немного, но я позвоню им сейчасже.

Едва Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле, чтобысказать ей что-то, как дверь открылась и появилась Герти.

– С добрым утром, мистер Мейсон! – сказала она. – К вампришел мистер Аттика из фирмы «Аттика, Хокси и Мид».

– Сейчас еще нет десяти, – ответил Мейсон.

– Он сказал, что специально пришел немножко раньше, так какхотел побеседовать с вами наедине.

– Хорошо, пусть войдет.

Джордж Аттика был рослым, но слегка сутулым мужчиной ссерыми глазами, которые никогда не выдавали мыслей своего хозяина. Ему былооколо пятидесяти лет; волосы у него уже поседели. Он обладал звучным, низким,хорошо поставленным голосом оратора. У него были хватка и живой ум.

– Боюсь, что зря я сорвался, беседуя с мистером Дрейкомвчера вечером, – вкрадчиво начал он.

– Извинения принимаются в любое время. Садитесь.

Аттика сел, взглянул на Деллу и многозначительно откашлялся.

– Все в порядке, – сказал Мейсон, – она останется здесь.

– Хорошо. Я собираюсь написать всю историю Марион Шелби иопубликовать ее в воскресных газетах. Эта история полна драматизма и затронетчувствительные струны в сердцах женщин всего мира, тех женщин, которые отдаливсе, что имели, мужьям, обещавшим любить и лелеять их до конца жизни.

– Вы, очевидно, думаете произвести такое же впечатление и наприсяжных в суде? – спросил Мейсон.

– Не говорите со мной в таком тоне, – с упреком сказалАттика, – это вовсе не подходит вам.

– Мне безразлично, что вы считаете подходящим или неподходящим для меня, – ответил Мейсон. – Слава богу, я прожил свою жизнь так,что могу делать все, что захочу.

– Приятная и очень интересная философия. Но я хочупоговорить с вами о человеке, по отношению к которому у вас есть определенныеморальные обязательства.

– В самом деле?

– Я так полагаю. Она солгала вам, и вы имеете полное правосердиться. Но поймите и ее: она молода, неопытна и страшно испугана. К тому жене понимает, что единственный ее путь к спасению заключается в откровенномпризнании. Она думает, что, рассказав всю правду, погубит себя, тогда как насамом деле это спасет ее. Когда станет известно все, ее оправдают, именно это яи скажу присяжным в суде.

– Очень интересно, – сказал Мейсон, – но нет ни малейшейнеобходимости обращаться с этим ко мне. Поберегите все эти слова до судебногозаседания.

– Я говорю вам об этом потому, что это будет иметь огромныйобщественный резонанс. Пока она лжет, процесс носит один характер, но кактолько она сознается – все женщины мира встанут на ее защиту.

– Объясните, при чем здесь я? – спросил Мейсон.

– Вас это, несомненно, касается.

– Вы рассказываете занятные истории и, очевидно,коллекционируете их, я же этим не занимаюсь.

– Мне представляется, что для вас это прекрасный случайвосстановить свой престиж. Все будут уверены, что вы, изобличая окружногопрокурора в незаконных беседах со свидетелями обвинения, сознательно скрылисобственные планы, приготовив для суда и присяжных совершенно неожиданныйсюрприз.

– Перестаньте говорить обиняками. Чего вы хотите от меня?Чтобы я поддержал вашу версию, не так ли?

– Или хотя бы не возражали против нее.

Мейсон задумался и долго молчал.

– Аттика, я не могу опровергнуть вас, не нарушив при этомдоверия моей клиентки, а я этого делать не собираюсь. Я никому не скажу о том,что мне говорила или чего не говорила моя клиентка. Таковы мои принципы.

Аттика расцвел:

– Это вполне удовлетворяет меня, мистер Мейсон. А теперь,поскольку вы доказали способность к широкому мышлению, я считаю, что могуприступить к переговорам, касающимся компромисса по поводу вашего конфликта смиссис Лэси. Это был просто неудачный случай, простая ошибка. Думаю, что мояклиентка откажется от своего иска на самых выгодных для вас условиях.