– Что поздно? – спросила она.

Ясмуд ответил молчаливым взглядом.

Ольга несколько раз кашлянула, прочищая горло.

– Смерть близко? – Ее голос упал до шепота.

Ясмуд едва заметно опустил голову.

– Твоя или моя? – спросила она.

Ответом было легкое пожатие плеч.

Ольга уставилась в узкое пространство между ними.

– Женись на мне, – сказала она. – Я должна стать твоей женой.

– Святослав будет против, – напомнил Ясмуд. – Он на меня в обиде. За отца.

– С ним сама поговорю. Прямо сейчас. – Ольга решительно встала. – Жди здесь.

Она вернулась оживленная и веселая.

– Святослав дал добро, – воскликнула она, беря вставшего Ясмуда за руки. – Он даже рад, что ты вернулся. Но у него есть к тебе просьба одна.

– Какая? – удивился он. – Чем я могу быть полезен всесильному князю?

– Святослав хочет с тобой в Вышгород съездить, – ответила Ольга. – Как в прежние времена, помнишь? Чтобы вдвоем, он и ты. Уже и сани запрягают.

– Прямо сейчас? – не поверил Ясмуд. – Метель на дворе. К ночи сильнее разгуляется.

– Богатырям метель не помеха, – провозгласил Святослав, порывисто вошедший в читальню. – Иди сюда, дядька, обниму тебя. Стар, стар. Ну ничего, моя матушка тоже не помолодела. Будете вместе косточки греть на солнце, прошлое вспоминать.

Он захохотал, положив руки на плечи Ясмуда.

– Свят! – укоризненно воскликнула Ольга, давая понять, что она себя старой не считает.

– Молчу, молчу! – Он опять захохотал. – Пойдем, дядька. Намилуешься еще со свой зазнобой. – Он подмигнул матери. – А сперва мне честь окажи. Будет как в детстве. Помнишь, ты учил меня лошадьми править? Вот я за возницу и буду.

– До утра подождать бы, – неуверенно возразил Ясмуд.

– Ох, невтерпеж мне! Да тут пятнадцать верст всего. Мигом домчим, а там банька, напитки горячие. Согреемся!

Святослав хлопнул Ясмуда по плечу. Ольга, наблюдавшая за ними, улыбалась. Ее радовало, что сын принимает ее избранника столь тепло и радушно. Даже то, что они уезжали, не беспокоило ее. Главное, что Ясмуд нашелся и отныне будет здесь, рядом.

Простившись с ним и с сыном, Ольга отправилась на обход своих покоев, решая, что и как нужно переделать, дабы обосноваться здесь вдвоем.

Ясмуд, выведенный Святославом во двор, неловко переминался в новом тулупе, который стоял колом, и войлочных чунях, столь плотных, что ногам было тепло на снегу. Гридни и дворня сгрудились под навесом, наблюдая за отъездом князя. Сопровождения он не брал, на месте не стоял, возбужденно похохатывая.

Под его присмотром конюхи завели сытую лошадь между оглобель, стали надевать дугу с бубенцами, в которую она никак не желала просовывать голову. Покосившись на Святослава, конюх потыкал ее кулаком в морду. Второй приминал в санях солому, застилая ее медвежьей шкурой.

– Видал, дядя? – Святослав толкнул Ярослава локтем. – Как барин поедешь. Садись. Уж я тебя прокачу-у…

Ловко запрыгнув на облучок, он расправил вожжи и шлепнул ими по круглым лошадиным бокам. Сани заскользили к открытым воротам.

Было еще светло, но чувствовалось, что день близится к концу. Провожающие помахали варежками и шапками, Святослав гикнул, лошадь побежала, екая селезенкой. Сразу за воротами подуло: ветер качал голые ветки, гнал снежные ручейки по наледи, заставлял собак жаться к земле. Поглядев, как метет с крыш и кружит по углам, Ясмуд окликнул:

– Князь, давай до завтра подождем?

– Трусишь? – Хохоча, Святослав стегнул лошадь вожжами.

Она припустила пуще, распустив по ветру хвост и гриву. Половина неба была белесая, а вторую затянуло темной тучей. Ясмуд заметил, как в одном окошке просвечивает лучина, и его охватила тоска. «Ольга, зря я ее оставил, – подумал он. – Даже поговорить толком не успели. И чего мальчишке не сиделось дома?»

Потом он вспомнил, что Святослав давно не мальчик, и ему сделалось смешно. Завернув воротник тулупа так, чтобы мех не влажнел от дыхания, он склонил голову к плечу и стал смотреть вдоль накатанной по морозу дороги.

– Не мерзнешь? – крикнул Святослав, не оборачиваясь.

– Нет, – отозвался из саней Ясмуд. – Знатный тулуп. Спасибо.

– Пустое. Для тебя, дядя, ничего не жаль.

Привратники безмолвно выпустили сани из города. Ветер ударил в лицо, лошадь зафыркала, выдувая ноздрями пар. Попутных саней на дороге не было, только встречные, и все ехали быстро, не обмениваясь обычными окриками.

Ясмуд прикрыл бороду воротником. Белые поля курились снежным дымом, за которым не было видно границы между небом и землей. С другой стороны тянулась темная полоса далекого леса, временами пропадающая за белесой завесой, колыхаемой ветром. Дорогу заметало все сильнее, уже только свежие следы от полозьев виднелись на ней. Вот она повернула, и ветер навалился справа, отогнув гриву лошади вместе с ушами.

– Еще не поздно вернуться, Святослав! – напомнил Ясмуд.

– Поздно, – донеслось до него.

Некоторое время ехали молча. Лицо у Ясмуда начало окоченевать, тогда как телу и ногам было тепло. Он стал тереться щеками о сырой мех, дышать в замороженные усы.

Сидящий впереди князь свернул навстречу ветру. Они проехали мимо рощи с редкими сухими листками, зацепившимися за ветки. Снегу летело немного, но он постепенно усиливался. Дорога почти слилась с целиной. Ясмуд стал высматривать вешки и не увидел ни одной.

– Князь, зачем мы с тракта на проселок съехали? – крикнул он.

– Узнаешь скоро, – донеслось из-за поднятого воротника Святослава.

Так ехали они еще версту или полторы. Внезапно Святослав остановил лошадь, обернулся и позвал:

– Ясмуд? Не спишь?

– Нет, – откликнулся он, моргая, чтобы стряхнуть с ресниц иней.

– Слазь. Осмотреться надо.

– Заблудились?

– Шут его знает. Пойдем.

Пройдя за Святославом несколько шагов, Ясмуд остановился на краю неглубокого, но широкого, извилистого оврага.

– Ого, – присвистнул он. – Еще немного, и свалились бы.

– Ты зря вернулся, Ясмуд, – сказал Святослав. – Не нужен ты мне в Киеве. Опять станешь матери голову морочить своим Христом. Она и без того на вере свихнулась.

Ясмуд посмотрел на профиль князя с мотающимся на ветру усом.

– Убьешь? – спросил он.

– Зачем убивать, – равнодушно произнес Святослав. – Сам подохнешь. Снимай тулуп. Не твой, чай.

– Не бери греха на душу, князь.

– Да у меня их столько налипло, что уж и души никакой не осталось. Скидывай тулуп, говорю. Помнишь, как к мамке по ночам бегал? Сладко тебе было на отцовском месте спать? Снимай, гад!