– На это понадобится несколько минут, – сказал Сэмпсон.

– Хорошо, – согласился адвокат. – Возможно, суд сделаетнебольшой перерыв.

Судья объявил перерыв. Журналисты столпились вокруг Мейсона.Зрители, понимая, что в этом зале вершится судебная история, не хотели вставатьсо своих мест. Присяжные смотрели на миссис Брил. В их взглядах уже не осталосьи тени враждебности, вместо нее появились интерес, любопытство и даже симпатия.Перри Мейсон остался сидеть на своем месте. По нему нельзя было сказать, что онведет нечестную игру. В нем чувствовался беспристрастный эксперт, старающийсяпомочь смышленым присяжным как следует исполнить свои обязанности.

Миссис Брил жестом показала Мейсону, что хочет с нимпоговорить, и он придвинулся ближе к ней.

– Вы точно знаете, что делаете? – спросила Сара Брил уадвоката.

– Думаю, да, – ответил Мейсон. – Я, конечно, надеялся на то,что им не удастся доказать принадлежность той сумочки вам. Теперь мнеприходится отказаться от этого и перейти к другой линии защиты.

– Вообще-то, – спокойно сказала женщина, взвешивая все «за»и «против» так, будто ее это ни в коей мере не касалось, – мне кажется, что мыпопали из огня да в полымя.

– Ну, – широко улыбнулся Мейсон, – по крайней мере, мысменили обстановку, а это всегда на пользу.

– Знаете, мистер Мейсон… – продолжала миссис Брил. – Мнекажется, что если я как следует сосредоточусь, то смогу припомнить что-нибудьиз того, что происходило…

– Что ж, тогда вам лучше не сосредоточиваться.

– Почему? Разве вы не хотите, чтобы я вспомнила?

– Не думаю, что это будет необходимо.

– Значит, нам это только помешает?

– Не уверен. Пока что я основываюсь на чистой логике. Ноесли начать сопоставлять события, иногда все может оказаться удивительнонелогичным.

– Вам, конечно, лучше знать, что вы делаете, но я не думаю,что среди присяжных найдется хотя бы один человек, который поверит в то, чтоофицер из отдела по расследованию убийств мог перепутать пули. Он слишкомуверен в своих словах, и у него слишком большой опыт.

– Вот именно, – кивнул Мейсон.

– Что вы имеете в виду?

– То, что он слишком самоуверенный и у него слишком большойопыт.

Сара Брил рассмеялась:

– Обещайте мне, что будете осторожны.

– Предоставьте это мне, – улыбнулся адвокат, положив руку ейна плечо. – Кажется, вы начали беспокоиться?

– Ни в коем случае! Волнения Вирджинии хватит на нас обеих.

– Может, и так, – пробормотал Мейсон. – Скорее всего, сейчасона беспокоится. Кто знает?

Сара Брил вопросительно взглянула на него, но он, сделаввид, что не заметил этого, вновь занялся своими бумагами.

После пятиминутного перерыва судебное заседаниевозобновилось, и вперед вышел Карл Эрнст Хоган, эксперт по баллистике.

– Прошу занести в протокол, что в интересах дела япредставляю револьвер номер Р-9362. Можете также занести в протокол, что яникому не буду передавать это оружие.

– Замечательно, – кивнул Мейсон. – Насколько я понимаю, этотревольвер является доказательством по делу об убийстве Джорджа Трента.

– Именно, – подтвердил Карл Эрнст Хоган.

– Лейтенант Огилби, вы когда-нибудь раньше видели этооружие? – продолжал адвокат.

– Да, – ответил Огилби.

– Это тот самый револьвер, который был у Вирджинии Трент вту субботу, когда вы ездили за город?

Лейтенант Огилби откинул у револьвера барабан и быстро егоосмотрел.

– Да, – сказал он наконец.

– Она в тот день стреляла из этого револьвера?

– Да, сэр.

– Свидетель в вашем распоряжении, – повернулся Мейсон кпрокурору.

Сэмпсон вскочил со своего места и набросился на свидетеля,как леопард на добычу:

– Вы говорите, что это тот самый револьвер? Но вы всего лишьбегло его осмотрели. Вы даже не сверили номер.

– Сэр, я опознал этот револьвер не по номеру, – сказаллейтенант.

– Компания, занимающаяся выпуском оружия, производит тысячиабсолютно идентичных револьверов. Их делают на станках, и все они похожи другна друга как две капли воды. Единственное, что позволяет отличать их, – этоиндивидуальный номер, который производитель выбивает на каждом из револьверов.Разве это не так?

– Да, сэр.

– Тогда как вы можете говорить, что узнали этот револьвер,если вы даже не взглянули на то, что должно его отличать, то есть на его номер?

– Прошу прощения, мистер Сэмпсон, – улыбнулся Огилби. – Нотак уж получается, что я разбираюсь в оружии. Это мое хобби. Вы правы в том,что, когда пистолеты покидают завод, они абсолютно идентичны, как машины,сходящие с конвейера. Но когда пистолет долго используют, у него появляютсясвои индивидуальные особенности. Если говорить об этом револьвере, то у негомушка расположена чуть выше, чем нужно. Мисс Трент всегда попадала из него нижецели. Я пытался объяснить ей, что надо целиться повыше, но она никак не моглаэто понять, и тогда я просто чуть-чуть спилил мушку. След напильника отчетливовиден. Кроме того, чтобы уж точно не могло быть никакой ошибки, я по просьбемистера Мейсона отправился туда, где мы с ней стреляли, и собрал стреляныегильзы, выброшенные из барабана, когда я его перезаряжал.

– И при чем же тут стреляные гильзы? – поинтересовалсяСэмпсон.

– Тут все просто, – ответил лейтенант Огилби. – До того какв баллистике появилось учение о том, как идентифицировать пули по оставленнымна них следам, единственным способом выяснить, отстрелили ли гильзу из того илииного пистолета, было сопоставление расположения бойка и отметины на капсюле.Теоретически боек должен ударять по центру капсюля. Но на самом деле это бываеткрайне редко. Более того, со временем у каждого бойка появляются свои особенности.Это не только смещение бойка в ту или иную сторону, но и едва заметныеотметины, которые он оставляет на капсюле. Я проверил гильзы и убедился, чтовсе они были отстреляны из этого револьвера.

– У вас ведь не было револьвера, чтобы проверить гильзы, –напомнил прокурор.

– Нет, но у меня была фотография барабана этого револьвера,опубликованная в газете. Мне кажется, она должна быть подлинной. Подождите-каминутку, мистер Сэмпсон, если хотите, я могу проверить все прямо здесь исейчас. – Огилби достал из кармана гильзу, взял у Хогана револьвер и откинулбарабан. – Вы же эксперт, – обратился он к Хогану, – смотрите сами.