— Вы не обидитесь, если я буду откровенна настолько,насколько требуют ваши же интересы?

— Разумеется.

— Тогда поясните, пожалуйста, в чем состоит вашеблагородство, о котором вы сейчас говорили? Мне оно, как и вашей жене, как имногим окружающим, неочевидно.

Анатолий Маркович с обиженным видом принялся объяснять.

— Ну, как же, — с чувством стыда за Далилу воскликнул он, —у меня есть вторая семья, где я счастлив. Скандалов мне там не закатывают,оскорблений не наносят и не зудят. Другой на моем месте бросил бы истеричкужену и пошел туда, где ему хорошо. А я так не поступаю. Я благородно несу свойкрест.

«Два креста, — мысленно уточнила Далила. — Бедняга непонимает, но, видимо, чувствует: как только он уйдет от жены, скандалы начнутсятам, где все было просто отлично. Убеждать его бесполезно. Теория здесьбессильна, а вот практика, пожалуй, снимет его головную боль хотя бы на время».

— Анатолий Маркович, а почему бы вам не решиться намаленькую перестановку? Как я поняла, вы живете в новой семье, а спите дома.

— Да-да, — скорбно поджал губы Сибирцев, наполняясьбрезгливостью.

— А вы попробуйте, не бросая законную жену, уйти к новой.Все равно женщины знают друг друга. Уверяю, мало что в вашей жизни изменится.

Далила прекрасно понимала, что перемены свалятся наСибирцева грандиозные, но он сам их хотел — пусть получает.

Он осторожно спросил:

— Уйти? А меня не осудят? Думаете, это будет порядочно смоей стороны?

— Во всяком случае, честно. За что вас осуждать?Ответственности за первую семью вы с себя не снимаете?

— Ни в коем случае!

— А в чувствах своих вы не вольны. Я не могу вам вернутьлюбовь к первой жене.

— И не надо, — испугался Сибирцев.

— Значит, договорились, вы из семьи уходите, но с ощущениемвины.

— С каким еще ощущением вины? Я не согласен! Она всю жизньмне испортила, а теперь я должен прощения у нее, что ли, просить?

— Ну, зачем же так, — вздохнула Далила. — Всего лишьпостарайтесь компенсировать утрату. Вы же понимаете, что она в этой жизни теряет?

— Что? Мой кошелек!

— Вы же говорили, что будете ей помогать.

Сибирцев нехотя подтвердил:

— Конечно, буду, а куда мне деваться.

— Значит, дело не в кошельке.

— А в чем?

Далила с пафосом сообщила:

— Конечно же, в вас! Ваша жена вас теряет! Только за вас онаи цепляется, а не за кошелек.

— Ну да, — фыркнул Сибирцев, — не знаете вы мою жену. Этохищница. И змея. А меня она и в грош не ставит. С утра до вечера только о том итвердит, какое я у нее ничтожество.

— А что ей еще твердить, если она вас теряет?

— Да потому и теряет, что докричалась, — рассердилсяСибирцев и мстительно сообщил:

— А вторая жена меня ценит.

Далила строго на него посмотрела и спросила:

— Как я наведу в вашей жизни порядок, если вы отказываетесьвыполнять мои рекомендации? Или вы полагаете, я наивная девочка? Думаете, незнаю, о чем жены мужьям кричат, когда те им изменяют?

— Я так не думаю, — буркнул Сибирцев.

— Значит, смягчите удар. Проявите великодушие, вы жемужчина. Она пусть кричит, а вы окружите ее заботой.

Он вскочил и с ужасом воскликнул:

— Заботой?! Кого?!

— Жену, — невозмутимо просветила его Далила. — Она жеброшена. Ей же сейчас плохо, не вам. У вас как раз назревает счастье. Пожалейтеее хотя бы по-христиански.

— С тех пор, как женился, в бога не верю!

— Ну тогда проявите сочувствие по-человечески. Пускайженщина видит, что вам ее жалко.

— Вы сами не знаете, чего от меня хотите, — забегал покабинету Сибирцев. — Невозможного требуете! Ха! Уму непостижимо! Заботой ее окружить!

Далила удивилась:

— Неужели это так сложно?

— Сложно? Да у меня крыша, простите, едет от вашегопредложения, так это невозможно! Ха! Мою жену заботой должен я окружить! Да онамгновенно на голову взгромоздится!

— Как? Вы от нее уходите.

— Вы не знаете моей жены. Она склочная баба! Мегера! Если явдруг начну ей угождать…

Сибирцев, представив такой фантастический вариант, опешил ипризадумался.

— И что жена, по-вашему, сделает? — поинтересовалась Далила.

— Даже не знаю, — ошеломленно признался Сибирцев. — Еслижене брякну: «Заботой пришел тебя окружать», она, пожалуй, в обморок хлопнется.Или на месте меня убьет. Нет, Далила Максимовна, при всем уважении к вамследовать рискованным рекомендациям я не могу.

— А если попробовать? Вы же сильный мужчина. Стоит вамзахотеть, и у вас все получится.

Он взорвался:

— Да в том-то и дело, что я не хочу!

Далила, сложив на груди руки, заявила:

— Тогда я отказываюсь вам помогать. Я бессильна. Поймите,психология — это наука. Вам же не придет в голову ругать врача за то, что онмажет рану йодом. Вам больно, но вы терпите. Вот и здесь потерпите, ради вашегоже счастья.

— Так и быть, потерплю! — в отчаянии махнув рукой, решилсяСибирцев.

Проводив строптивого Сибирцева, Далила уставилась на часы —ее волновало, придет ли Левицкая?

«А вдруг она уже приходила!» — осенило Далилу.

Она выглянула в приемную и с надеждой спросила у секретарши:

— Даша, Ирина Сергеевна за своей сумочкой не приходила?

— Нет пока. А зачем ей раньше времени приходить? Вы же нашесть вечера ей назначили. Осталось десять минут. Эта Левицкая пунктуальная, выже сами мне говорили.

— Ты права, — согласилась Далила, возвращаясь в свойкабинет.

«Странно, — удивилась она, — почему я зациклилась на этойЛевицкой? Подумаешь, видела она нас с Матвеем. Мы взрослые люди, все понимаем.Матвей не любовник, а муж. Тогда возникает вопрос: а Левицкая это знает?»

Далила на себя рассердилась: «Знает, не знает — какое ейдело. Давно пора выбросить эту Левицкую из головы. Будто нет у меня настоящихпроблем. До шести подожду и ухожу. Я о ней просто забыла! Все! Ее нет!»