Александр взорвался:

— Тебе что, на жизнь не хватает?

— Перестань, ты прекрасно знаешь, что дело не в деньгах. Уженщины тяжелейшее состояние. В любой момент она может свести счеты с жизнью.

Далила врала, Левицкая уже не производила на нее такоговпечатления. Ей просто хотелось допечь Александра.

— Я понял, — зло сказал он. — Предлагаешь мне подождать,пока ты вселишь в нее жизнелюбие. Я согласен. Насаждай оптимизм в душиистеричек, я тоже найду себе дело.

— Да нет, ты не правильно понял, — испугалась Далила.

— Я правильно понял. Салют, — сказал Александр, и в трубкераздались гудки.

Взгляд Далилы уперся в зеркало. Она не узнала себя.Затравленно и растерянно на нее смотрела поблекшая женщина лет сорока.

«Это расплата за профессиональный цинизм, который у меняпоявился, — подумала она. — Нельзя ставить эксперименты на людях. Этоотвратительно, больно и заслуживает наказания».

Скрипнула дверь, в квартиру вошел Матвей.

— Что случилось? — спросил он, вешая на гвоздик ключи иодновременно всматриваясь в лицо жены.

— Все в порядке, — вздохнула Далила.

Опустив телефонную трубку, она повторила:

— Все прекрасно.

Но губы ее дрожали.

«Если он сейчас начнет задавать вопросы, — подумала она, —не выдержу и расплачусь».

Матвей не проявил любопытства. Поменяв туфли на домашниешлепанцы, он молча прошел на кухню. Далила поплелась за ним.

— Жрать хочу! Слопал бы и слона, — шутливо прорычал он,распахивая дверцу холодильника.

— А как же юбилей? — удивилась Далила. — Там что, некормили?

— Там кормили, но больше поили. О, это то, о чем я мечтал! —радостно воскликнул Матвей, извлекая из холодильника засохший кусок колбасы,заплесневелый сыр и майонез, покрывшийся коркой. — Иди переоденься, а я пока«матвейбургер» сооружу. Надеюсь, батон в доме есть.

Далила пожала плечами:

— Вот уж не знаю. Зарабатываем как средний класс, а жрем,как бомжи.

Отправившись в спальню, она упала на кровать и оживила впамяти эпизод, поразивший ее неприятно. Недавно они с Александром лежали вномере, разгоряченные после жарких минут любви. Далила попросила воды. Онподнялся и принес, но сделал это так неохотно, что она о просьбе своей пожалела.

«Мой Матвей не такой, — подумала она, поднимаясь с кровати истаскивая платье. — Ему не надо ничего объяснять».

Далила с содроганием вспомнила, что еще совсем недавномечтала выйти замуж за Козырева.

Это желание возникло в ней на втором витке их романа, когдаона одержала над Александром победу. Осознание, что добиться этого нелегко,лишь возбуждало в Далиле азарт. Будущее казалось прекрасным. Ради него стоилопринести в жертву прошлое. О своем муже и о жене Козырева Далила даже недумала.

Жену Александра она представляла себе нудной, невзрачной иглупой женщиной.

Впрочем, жизнь этой женщины не была ей известна. Александризбегал разговоров о семье, и Далила ценила в нем эту мужскую черту.

Она многое в нем ценила: легкость нрава, спортивность,оптимизм, отсутствие физической и душевной лени. Эти качества, помноженные нанеобыкновенное везение во всем, за что бы он ни брался, делали Александрапривлекательным не только в глазах женщин, но и мужчин.

В этом, правда, таилась и опасность для семейной жизни, ноДалила была уверена, что знает, как бороться со всеми опасностями.

Теперь же она во всем сомневалась. Галантность незаметно сАлександра слетела. Сквозь образовавшиеся бреши проглядывало лицо самовлюбленногоэгоиста.

Стряхнув грустные мысли, Далила надела халат и вернулась накухню. И сразу получила возможность убедиться, как хорош ее муж. На столеисточал аромат громадный (в размер батона) золотистый бутерброд, сооруженный наскорую руку и запеченный в духовке Матвеем.

— Садись быстрей, остывает, — озорно сверкая глазами, сказалон и азартно потер руки.

Далила вспомнила лекцию, которую она прочитала в женскомклубе по просьбе Лизы.

«Женщина, цель жизни которой лишить мужчину инициативы, вовсем опекая и поучая его, проиграет во всем. Выигрывает лишь та, котораядемонстрирует мужу беспомощность, полагаясь на трезвость мужского ума.Восхищаясь достоинствами супруга, мы получаем право на ответное восхищение».

Подруги Лизы, отчаянные феминистки, освистали тогда Далилу.

«Женщина — человек, а не игрушка. Не пристало ей комедиюперед мужчиной ломать. Плевать хотим на политику! На мужскую прямолинейностьответим женской прямолинейностью, — галдели пьяные дамочки. — И не смейтемужчинам подсуживать!»

Далила тогда расстроилась, заспорила с ними, сказала, что неподсуживает, что муж вообще оценивает все ее книги как изощренное раздуваниемежполовой вражды. Оправдаться ей так и не дали: затопали и захлопали.

Теперь же, глядя на своего хозяйственного Матвея, она сусмешкой подумала: «Практика подтвердила теорию. И из мужчины можно сотворитьчеловека, если за дело возьмется женщина. Александр никогда не станет хорошиммужем. Жена за него не взялась, она слишком его испортила. Теперь, даже еслисильно постараться, он будет далек от идеала. Время безнадежно упущено».

— Ну, рассказывай, — весело воскликнул Матвей, разливая почашкам чай, — что поведала твоя Левицкая Ирина Сергеевна? Кстати, простила онатебя?

— Тебя, ты хотел сказать.

— Меня-то она простила. Я увидел это сразу, как только вошелв кабинет.

— Надо же. То-то я смотрю, ты имя ее с налету запомнил. Изачастил на работу ко мне заходить. Да, дорогой, за тобой только глаз да глаз.Но должна тебя огорчить: Левицкая отрицательно относится к любовникам. Простотерпеть их не может.

Матвей уточнил:

— К своим или к чужим?

— Ко всяким, — состроив рожицу, разочаровала его Далила.

— Вот оно что. Теперь мне ясно, почему ты так поспешила ейсообщить, что я муж. Я мгновенно лишился всех очков, набранных в прошлый раз.

— Ты о чем?

— Как только ты объявила, что я муж, Левицкая потеряла комне интерес.

Далилу заинтриговал вывод мужа, пусть и шутливый.

— Поясни, — потребовала она.

— А тут и так все ясно, — отмахнулся Матвей. — Я ей понравился.

— Нет, в самом деле, тебе точно так показалось или ты простодурачишься? Ты заметил с ее стороны интерес?