не были закрыты глухими дверями. Только железные решетки с бисерными рунными знаками на прутьях и плотный слой проклятий. Терин даже не приглядывалась, шла мимо, полуприкрыв глаза. Она была уверена, что сразу…

Узнала. Он сидел спиной к решетке, чуть ссутулившись и немного перекосившись, будто у него болело в груди. Не сильно, но непрерывно и уже привычно, а тело, даже в состоянии покоя, инстинктивно принимало самую оптимальную позу, чтобы боль причиняла как можно меньше беспокойства.

Голова была запрокинута к узкой щели отдушины, где крепилась длинная свет-сфера, имитирующая свет снаружи. Волосы – часть прядей были длинными, часть короткими – беспорядочно лежали на спине, сбившись на сторону, словно одно единственное поникшее крыло.

– Вейн… – сдержать сорвавшийся с губ стон не удалось.

Сидящий не реагировал. Потом повернулся и лег на спину, словно выполнял одному ему известный порядок действий, не моргая смотрел в потолок.

– Вейн, – позвала Терин и села прямо на каменный пол.

Спустя какое-то время Вейн поднялся и снова сел, на этот раз лицом к решетке. Свет странно мерцал на волосах, образуя вокруг головы тонкий абрис, похожий на гало.

– Вейн, – снова попыталась позвать Терин словами и так, как он учил, однако отклика не последовало, кроме ощущения, что она оглушительно, срывая голос, кричит в пустоту.

Он продолжал сидеть, глядя в ту самую пустоту, в которой тонул ее голос, и по-прежнему не моргал. Лишь пальцы правой руки, вокруг которой, напоминая раскрытую рану, была намотана тонкая узкая алая лента, вздрагивали, повторяя сбившееся с ритма сердце. Ее сердце.

– Вейн…

– Насмотрелась? – произнес рядом спокойный, отвратительно знакомый голос.

Темный инквизитор остановился рядом, чуть позади. Терин практически упиралась лопатками в его колени. Слезы мгновенно прекратили течь.

После того, как Арен-Хол увел Вейна, а его подчиненные отвезли ее в квартиру в центре, некромант ни разу не явился, но обозначал свое присутствие в ее жизни иным способом. За Терин неотступно следовал сопровождающий, иногда кто-то из зашедших в магазинчик “клиентов” передавал пожелание приятного дня и бутоньерку, иногда она находила в спальне подарки, которые отправлялись в сорное ведро, даже не будучи открытыми.

– Такой подарок тебе больше по душе? – спросил Арен-Хол.

Терин продолжала сидеть на полу и смотреть на вздрагивающие пальцы Вейна.

– Ты убил его, – произнесла она.

– Нет, кажется, его невозможно убить. Но я сделаю все, чтобы обезопасить от него мир, а также все, чтобы подобных никогда больше не родилось. И я не одинок в этом стремлении. Через неделю подготовка завершится, и все закончится. Идем. Здесь холодно. Время, на которое мне было позволено убрать охрану из коридора для, как значится в официальном запросе, эксперимента, почти вышло. Тебя отвезут домой. Если захочешь поговорить, адрес есть на одной из карточек к презентам, которые я тебе отправлял ранее. Надеюсь, ты не все выбросила. Впрочем, если ты действительно захочешь поговорить, найдешь способ.

Разговор случился не на следующий день и даже не через день. Терин понадобилось чуть меньше недели, чтобы все как следует обдумать и решиться.

– Я ведь говорил, что ты сама ко мне придешь? – спросил Арен-Хол в ответ на ее согласие принять его предложение при одном условии. – Говорил, что это случится, но уже я буду ставить условия? Считаешь себя особенной?

– Да, – уверенно сказала Терин. – У меня целое сорное ведро оснований для подобных выводов и еще немного, если пересчитать все наши встречи.

– Что же… Возможно, отчасти ты права, нужно быть особенной, чтобы так вести себя со мной. Чего ты хочешь?

– Одну ночь и один рассвет. С ним. Без свидетелей, и следящих заклятий.

– Ночь до рассвета, – чуть поправил формулировку Арен-Хол. – Без свидетелей, и следящих заклятий.

– Согласна.

– Место я выберу сам.

– Хорошо.

– Послезавтра.

– Почему послезавтра?

– Завтра ты будешь занята, у тебя свадьба. А послезавтра я исполню твою просьбу. Это будет его последним желанием перед его казнью, и твоим последним после твоей.

– Тогда я возьму с собой кое-что. Один предмет.

– Какой?

– Ничего опасного. Артефакт для приватной беседы. Шкатулку с тишиной. Ты можешь ее проверить перед тем, как впустить меня к нему.

. . .

Посреди камеры стояла открытая шкатулка с тишиной. Мастер Ром отдал ее едва Терин попросила. Не спросил, для чего, не обмолвился, что нужно вернуть. Она заехала к нему после венчания. Сразу после. Арен-Хол подождал в экипаже.

В распахнувшийся плащ было видно платье и цепь с аметистами. Имрус Ром мгновенно узнал свою работу. Может потому и не спросил о шкатулке. Супруг, надевая украшение на шею Терин, поделился историей создания. Думал, что ей понравилось колье, раз она перебирает пальцами каждый камешек, а она делала это только потому, что камней касались руки Вейна.

Само венчание не оставило никаких эмоций. Установленные ритуалом клятвы, тяжелое кольцо на руке, сдержанный поцелуй над чашей, где они смешали кровь. Затем подписи в регистрационной книге и все.

Арен-Хол даже не намекнул на супружеский долг. Как прозорливо. Наверняка понял, что получит тот самый “труп в постели”. Терин обещала быть идеальной женой, но лишь после того, как Тан в должной мере исполнит то, что обещал сам.

– Вот я пришла к тебе, свет мой, вся, сколько есть, хоть ты и не звал, – сказала Терин, садясь рядом с Вейном на кровать, и взяв его безвольную руку, перетянутую красной лентой в свою.

Камера оказалась точной копией прежней, разве что дверь была сплошной, а щель отдушины под потолком настоящим окном. Зарешеченным и забранным охранным проклятием, но настоящим. Снаружи смотрела тьма в россыпи звезд так похожая на его глаза. Когда-то.

– Посмотри на меня, сердце мое, – она дотронулась до его лица, чуть разворачивая к себе, очень осторожно, словно прикосновения, даже такие, почти невесомые, могут причинить боль.

Она сама была словно голый нерв, словно с нее содрали кожу, мышцы и вынули кости, сердце, живое, билось, а ее отражение в серебряных зеркалах его застывших глаз дрожало гаснущей на ветру свечой.

Терин помнила, что он сказал о страхе, которому нужно смотреть в глаза и она смотрела. В его глаза. И на себя. Говорила. Затем замолчала.

– Теперь все. Теперь ты знаешь обо мне все.

Прикосновений к его лицу и руке было мало, но обе ее руки были заняты, и Терин коснулась губами. Больше всего сейчас