– Какой бес в вас вселился? – едва отдышавшись спустя некоторое время поинтересовалась очаровательно растрепанная жена.

Настолько очаровательная, что тут же захотелось повторить… Повторил.

– Что за дикие выходки? К вечеру о нас весь город болтать бу…

Поцелуй – отличное средство от болтливых языков, но запал уже прошел и третьего раза не случилось. По телу разливалось сытое удовлетворение.

– Итак? – изогнула идеально подведенную бровь супруга, кое-как справившись с одеждой. – Объяснения будут?

– Еще скажите, что вам не понравилось.

– Я и не говорю. Мне любопытно, откуда вдруг столько внезапной страсти.

– Может быть для того, чтобы появился наследник вам стоит плюнуть на все ваши системы и подсчеты, перестать заниматься составлением новых сборов и уделять больше внимания практическим действиям?

– Как сейчас?

– Почему нет?

– В столовой?

– В этом доме целая прорва неиспользуемых комнат. Можно проверить каждую.

Проверяли. Но все так или иначе начиналось со столовой и дегустации нового сбора.

В городе сначала болтали с некоторым осуждением, потом с напускным равнодушием, потом с некоторой завистью. Чайная леди Арен-Хол приобрела популярность. Ходили слухи о некоем интересном особо эффективном действии на супружескую отзывчивость после чаепитий, не угасающую, как при применении уже известных средств.

Однако, несмотря на более тесное общение, в распорядке дома ничего существенно не изменилось. У каждого из супругов было личное время и пространство. И как в любом порядочном доме, в нем водились тайны. Арен-Хол не интересовался тайнами жены, а она не трогала его тайны. Тайну.

Так и недобравшаяся до хранилища конгрегации флейта полукровки все еще была рядом с Арен-Холом, в специальном хранилище, тщательно укутанная в кокон тьмы, который приходилось обновлять почти ежедневно, иначе излучаемый свет и сила, все еще хранящиеся внутри артефакта, начинали излучать вовне. Пару раз Арен-Хол просыпался, стоя у открытого окна лицом к западу, где находился Нодлут и место заточения эльфира. Ему слышалась музыка и невыразимо прекрасный голос, манящий теплом и покоем.

Мир постепенно выцветал, лишь красное оставалось по-прежнему ярким, да посаженные служанкой, прежде работавшей в Холин-мар, желтые цветы в небольшом сквере за домом. Работе это не мешало. Еще краски вспыхивали во время общения с женой, сдобренного порцией уже традиционного чая.

– Ты же понимаешь, как сильно я тебя ненавижу, Тан, – однажды не сдержалась она, задыхаясь, дрожа и вскрикивая от его ласк и на ее взмокшей коже не было ничего кроме колье с аметистами, которое она носила практически не снимая. – Всем сердцем.

– Да, понимаю. Но ты делаешь меня живым, а ненависть самое искреннее из чувств, и теперь я знаю о тебе все, моя драгоценная Терин.

Она улыбалась в ответ, дерзко и презрительно, и он вновь с жаждой приникал к губам. Ярким и сочным, необычайно, восхитительно, безумно желанным. Мир вспыхивал красками, яркими как тот невероятный рассвет, случившийся после казни эльфира. “Кайнен”, – шептал Арен-Хол и погружался в сон, сулящий тепло и покой. И однажды, уснув в кресле у камина, где завершились их с Терин игрища, он больше не открыл глаза.

Терин встретила рассвет одна, оттерла губы, выпила положенную дозу нейтрализующего отвара, спрятала тетрадь наставницы в заговоренный кровью тайник под выходящим на запад окном супружеской спальни, где редко оставалась на ночь, и снова легла в постель. Кроме ценных схем и рецептов, тетрадь хранила личное сокровище Терин: оставшийся в ее руке длинный серебристый волос Вейна, который она, шутя, намотала на палец на манер обручального кольца, раз уж он приукрасился “невестиной” лентой.

Мертвый Арен-Хол был похож на спящего. Он улыбался тепло и спокойно, словно кто-то родной и близкий пел-шептал колыбельную, отгоняя дурные сны.

Через полтора часа она проснулась с криками и слезами.

Дом тщательно обыскали, первым делом был осмотрен кабинет, где за стенной панелью обнаружилась комнатка-сейф. Найденное там едва не лишило сознания. Страшно было вспоминать, чего ей стоило переждать день, а потом, забившись в свою спальню, выть волчицей, царапая ногтями грудь, чтобы добраться до сердца, выдрать невыносимо мучающий, больной, истерзанный в клочья комок плоти.

Флейту изъяли. Тело Арен-Хола тоже. Потом была панихида. Черное строгое платье и густая вуаль вдовы. За леди Арен-Хол теперь водилось иногда замирать, касаясь груди, будто вдруг прихватывало сердце. На самом деле, она носила там медальон со свернутым кольцом волоском цвета лунного серебра.

В то самое утро, когда Терин поняла, что беременна, она никому не говоря тихо собрала некоторое количество непримечательных вещей в саквояж и покинула дом. Добралась до пригородной станции и села в первый попавшийся только что прибывший экипаж.

– Теперь все, – сказала Терин. – Теперь вы знаете обо мне все. Позволите вопрос? Как долго мне придется изображать вашу жену, маджен Питиво?

– Некоторое время. Достаточное для того, чтобы я занял уверенное положение в министерстве и такая досадная мелочь, как развод, не испортила мне репутацию, ведь ваш ребенок уже родится. Вы планировали ехать дальше?

– Да. В Драгонию.

– Отчего не в Штиверию, вы же ведьма?

– Ребенок, маджен Пи. В Драгонии нравы не так строги и мне никто в спину плевать не станет за отсутствие мужа. А причины, по которым мне не хотелось бы оставаться в Нодлуте, вы теперь знаете более чем исчерпывающе. И я не буду в обиде, если вы расторгнете соглашение. Придерживаться договоренности, принимая во внимание услышанное, будет с вашей стороны чистой воды безумием.

– Безумные поступки как раз по моей части, дорогая Терин. И потом, это было бы бесчестно. Я сам предложи вам защиту. Ко всему прочему, я тоже из Крашти, считайте, что это помощь… соклановца. И… еще момент. Откровенность за откровенность. Это прозвучит не менее безумно, но, кажется, я связан с вашей историей куда теснее, чем просто партнерским соглашением и купленной по случаю тростью.

– Поделитесь?

– До Нодлута осталось чуть больше часа пути. Думаю, мне хватит времени. А теперь поклянитесь, что ни одна живая и не-живая душа от вас об этом не узнает.

– Расскажете сказку?

– Несомненно. Итак… Аманда вошла в таверну и поморщилась. В переполненном зале попахивало, подошвы липли к полу. Она не рискнула опустить метлу, так и держала, оглядываясь и пытаясь в толчее и чаде отыскать глазами… Ага! Инквизиторский темный капюшон с красным кантом таинственно нависал над кружкой за столом в самом темном углу. “Зачем мы здесь, светен Арен-Фес?” – спросила она. “Нам нужен Пи”, – ответил инквизитор.