корабля в сопровождении свиты и флотского начальства. Среди них и спешно прибывший из Ревеля контр-адмирал Бахирев, недавно сменивший на посту командующего Балтийским флотом Андриана Ивановича Непенина. Слишком осторожный и не слишком политически благонадежный вице-адмирал уступил место более авторитетному сослуживцу, который до сего был начальником сил Рижского залива. На корабле регента и свиту встречал почетный караул с капитаном Гаддом во главе.

Сам «Андрей Первозванный» вобрал в себя все недостатки отечественного кораблестроения, стал их наглядным воплощением. Это был один из первых кораблей, заложенных сразу после Русско-японской войны, систершип «Цесаревича». Но при этом строился он долго, почти шесть лет, уроки русско-японской войны при его строительстве не учитывались вообще. Фактически, корабль был построен по схеме французской серии линейных кораблей 1891 года, морально устаревших уже на момент проектирования на Балтийском заводе. Кроме конструкционных недостатков, от которых «Андрей» не избавился, на нем остались устаревшие орудия системы Канэ, образца того же 1891 года, хотя Обуховский завод уже мог предоставить более совершенные орудия принятые на вооружение в 1911 году. Архаичной оставалась и силовая установка корабля, использующая котлы Бельвиля, в основе которой была паровая машина тройного расширения. Хотя уже новые корабли британской постройки вовсю использовали турбины. В итоге получилась довольно тихоходная калоша, дающая максимум 18,5 узлов хода, да и то, только при хороших погодных условиях на мерной миле. Не самое лучшее расположение 305-мм орудий главного калибра, промежуточный калибр 203 мм и 120-мм противоминные установки не впечатляли своей мощью. Что касается главного калибра — в мире уже строились корабли с более мощными орудиями, но русская промышленность ничего солиднее двенадцатидюймовых произвести не могла! И их делали долго, а вкладыши-лейнера, которые улучшали живучесть ствола, вообще не производили (максимально делали под шестидюймовки). Как говориться в нашем светлом будущем: «я тебя слепила из того, что было». Посему, сей выверт русского кораблестроения относили к странному классу «полудредноутов»[2].

Петра уже несколько дней преследовали худшие кошмары его прошлой жизни: стрелецкие бунты! Волна ненависти, страха, слепой ярости поднималась из самых темных глубин его характера, его сути. Тот самый мальчик, что прячется под лавкой от бунтовщиков, кровь и падающие тела его родичей по матери, Нарышкиных. И то щемящее чувство нависшей беды, когда Московские полки кричали Софью на царство, а он мчал в Троицу, в одних портках, спасаясь от присланных за ним убийц[3].

Пётр в мрачном настроении прошел со свитой на бак корабля, где кучно стояла толпа арестованных мятежников, человек до ста, не более того. Среди них было и несколько офицеров: два мичмана и лейтенант.

— Почто бунтовали, мрази! Что хотели? — громко и грубо спросил регент. Наступила тишина, кто бы вслушался, сказал бы: «мёртвая тишина». И был бы абсолютно прав. Тут из толпы как-то незаметно вытолкнули одного матросика.

— Мы воевать не пойдем! Неча кровь крестьянскую зазря лить! Государство — это зло! Анархия — мать порядка! — в конце речи матросик дал петуха, так что лозунги у него получились слишком неубедительными.

— Кто таков? — внутренне распаляясь, спросил Пётр.

— Николай Железняков[4] я, матрос первой статьи с «Первозванного».

— Известный анархист. Дважды отправлялся на гаупвахту. Неисправим. — тихо прокомментировал капитан корабля Гадд.

К этому времени гнев уже застил императору глаза. Матросы в ужасе смотрели, как регент выхватывает шашку из ножен, делает два шага и резким, хорошо поставленным ударом сносит голову идейного анархиста. Как катится сия буйная головушка по палубе, заливая оную кровушкой.

— Плаху сюда! — ревет Пётр! Так, что даже свиту его передернуло от страха. По мановению волшебной палочки нашлась и плаха — колода для разделки и рубки мяса, и острый топор корабельного повара-мясника.

— Зачинщиков сюда! Быстро! — ревет Михаил. Из перепуганной толпы вытолкнули четверых. Они со страхом озирались, один даже перекрестился. К нему и направился Пётр.

— Жить хочешь? — спросил. Перепуганный круглолицый матрос с щегольскими усиками и надписью «Водолазная школа» на бескозырке энергично утвердительно замотал головой.

— Руби!

В это время уже одному из зачинщиков пластуны из Дикой дивизии споро и умело связали руки и приземлили головой на плаху.

— А? — опешил матросик.

— Хочешь жить, руби! Назначаю тебя палачом! — Пётр пылал гневом. И матрос Измайлов[5] взялся за ручку топора. Рубил он неумело и три его товарища отошли в мир иной изрядно отмучавшись.

— Этих расстрелять! — Пётр указал на офицеров. Его охрана тут же привела приговор в исполнение.

— Остальные стройся! — Построились. — На первый-второй рассчитайся!

Подождал, когда рассчитаются.

— Первые вешают вторых! Выдать веревки! Развешать воль бортов! Вы у меня, бляди, с таким украшением в бой пойдете!

Пётр не орал, но сказанные жестокие слова возымели свое действие. Страх! Страх всегда идет рука об руку с властью. С абсолютной властью соседствует абсолютный страх. И император понимал это как никто более! С мятежниками никакой слабины! Или ты их… или они тебя! Третьего не дано. Но до начала ледохода на борта «Андрея Первозванного» смотреть было страшно. В конце апреля тела сняли и похоронили с море безо всяких почестей. А слух о расправе прошел по всей Руси, кто-то испугался и затаился. А кто-то схоронил ножик вострый за пазухой, авось пригодится…

[1] В РИ судьба Маниковского сложилась весьма причудливым образом. Был и.о. военного министра во Временном правительстве. Поддержал Октябрьский переворот большевиков, был назначен начальником ГАУ (артиллерийского управления), а потом и управления снабжения Красной армии. Погиб в Туркестане.

[2] Аналогичным классом обзавелись линейные корабли: «Лорд Нельсон» в Британии, «Дантон» во Франции, «Радецкий» Австро-венгерской монархии.

[3] Тут история умалчивает, послала ли царица Софья своих агентов к Петру с целью убийства. Шалковитый, ее ставленник при стрельцах, призывал войско идти в Преображенское и сничтожить и потешные полки, и Петра. Но были ли посланы наемные убийцы — история умалчивает. А вот бество Петра в Свято-Троицкий монастырь непреложный исторический факт.

[4] Брат известного «матроса Железняка» — Анатолия Железнякова, разогнавшего Учредительное собрание. Оба брата были идейными убежденными анархистами. Но Анатолий дезертировал с флота и скрывался под фамилией Викторский, а вот Николай продолжал служить на Балтике и принимал активное участие во всех революционных событиях.

[5] В РИ один из руководителей Центробалта, активный участник Октябрьской революции и Гражданской войны. на тот момент эсер.

Глава тридцать шестая

Черноморский флот приходит в движение

Глава тридцать шестая

В которой Черноморский флот приходит в движение

Одесса. Порт

16 мая 1917