На полуденном солнце камешки сохнут быстро. Даю их Лулу подержать, подчеркивая важность этого дела, чтобы ее хоть чем-то занять. Развязываю шнурок, беру огниво в руки и любуюсь, как солнце играет на головках птицы и змеи. Позволяю себе помечтать о Ленор Дав, представляя ее на Луговине со стадом гусей или перед стареньким телевизором, который Тэм Янтарь умудряется поддерживать в рабочем состоянии. Не на площади, где все желающие могут понаблюдать за Играми на большом экране, а уединенно, в смешном покосившемся домишке музыкантов.

Не стоит ли изобразить, будто я и сам не знал, что пронес на арену огниво? Вряд ли мне поверят, раз уж я собирал камни. Напротив, лучше по-прежнему разыгрывать из себя негодника и признаться, что я перехитрил распорядителей. Негодник – не бунтарь. Просто плутишка, которому позарез охота победить в Играх.

– Видишь, Лулу? Это наш шанс на горячую еду! Давай начнем с розового камешка.

Лулу выбирает из нашего запаса розовый и кладет мне в протянутую руку. В другую беру огниво и пытаюсь высечь искру, с размаху ударяя стальной кромкой по поверхности гальки. Ничего. После трех попыток понимаю, что зря стараюсь.

– Зеленый, – говорю я Лулу.

Тот тоже бесполезен. По мере того, как мы перебираем груду гальки, начинаю падать духом. Вдруг на арене нет ни единого подходящего камешка? Бити не сказал, что их нет, заставив меня надеяться. Если не найду, весь план провалится, и останется лишь ждать, когда Сноу меня убьет.

Лулу дает мне последний камешек – длинный, грязно-серый кристалл. Может, кварц? Как следует ударяю, на всякий случай протягивая по нему огнивом для лучшего результата. Летит сноп искр – ура, годится! Лулу хлопает в ладоши, я облегченно выдыхаю.

– Вечером поедим печеной картошки, – обещаю я с усмешкой.

Судя по тому, что стаи переродков на нас не бросаются, распорядители решили закрыть глаза на мое нахальство. Оно придает Играм некую безобидную перчинку. Теперь Мэгз и Вайресс знают, что мне нужно кормить Лулу, и я надеюсь получить какое-нибудь дополнение к картофелю.

Лулу шумно зевает, сворачивается калачиком, словно котенок, и засыпает. Подозрительно быстро. То ли распорядители вновь накачивают ее наркотиками, то ли ей просто не удавалось здесь отдохнуть. Пытаюсь ее разбудить, встряхнув за плечо; она кривится и что-то бормочет. И как быть? Нести девочку я не смогу, слишком слаб, бросать ее тоже нельзя. Похоже, настало время запечь картофелины.

Сначала нужно сложить костер. Я брожу неподалеку, стараясь не удаляться от Лулу, собираю самые сухие сосновые иголки, щепки и мелкие веточки. Так меня учила Хэтти: избегать мокрых дров, чтобы предельно снизить количество дыма. К чему кричать во всеуслышание, что нарушаешь закон, даже если все об этом знают?

Заодно успеваю осмотреть искусственные холмики. Они выглядят одинаковыми: около восьми футов в диаметре, два фута в высоту, идеально круглые. На каждом посажены разные цветы, названия обозначены на медных табличках у основания, почти как в особняке Плутарха. Здесь владения распорядителей Игр, значит, доверять табличкам вряд ли стоит, но я все равно читаю названия, надеясь на подсказки. Крокус, тигровая лилия, анютины глазки. Пытаюсь не думать о том, что скрывается под некоторыми из них.

Вдруг замечаю табличку со словом «ясенец». Во дворе у музыкантов произрастает удивительная подборка цветущих растений, которые они выкапывали в лесу десятки лет и сажали перед домом без всякого разбора и замысла. С конца марта по ноябрь там обязательно найдется какой-нибудь благоухающий куст или цветок во всей красе, и Ленор Дав обычно украшает ими волосы, когда готовится к выступлению. Лишь ясенец она не берет никогда. «Слишком опасно», – пояснила мне она и показала почему, прикоснувшись зажженной спичкой к стеблю с сиреневатыми цветочками. Пламя взвилось со свистом и опять исчезло, ничуть не повредив соцветия. «Представь, если это случилось бы с моими волосами!» – воскликнула она со смехом.

Используя кусочки картона от коробки с яйцами, я быстро разжигаю небольшое пламя. Понемногу скармливая ему сосновые иголки и веточки, получаю вполне годный костер почти без дыма и поддерживаю его, подкладывая сухие ветки. Примерно через час набирается достаточно углей для запекания картошки; я прикапываю три штуки и сажусь ждать.

Выстрел из пушки возвещает о том, что погиб еще один трибут. Осталось двадцать семь. Профи? Новичок? До ночи узнать не выйдет.

Картошки становятся мягкими, я бужу Лулу, и мы быстренько расправляемся с ними и с парочкой яиц. Мне уже гораздо лучше – наверное, остатки яда вышли, да и ей полегчало после дневного сна. Огонь надо бы потушить, но мне жаль тратить бесценную воду, и я оставляю угли дымиться, чего Хэтти никогда бы не допустила. «Только отвернись, и вспыхнет пламя», – сказала бы она. Что ж, если арена сгорит, тем лучше.

После успеха с огнивом я настроен более оптимистично. Теперь нужно найти люк. Холмиков слишком много, вряд ли каждый скрывает лаз, ведущий в тоннель подземного этажа. Бити говорил: «Постарайся отыскать вход для переродков – наблюдай, куда они вернутся после нападения». Переродков я пока не видел, поэтому продолжаю двигаться на север в поисках подходящего холмика.

Лулу считает, что мы ищем змею, это удерживает ее внимание и заставляет проворно шагать вперед чуть впереди меня. Двигаясь на север, я почти о ней забываю, слишком озабоченный возможными опасностями и установкой бомбы. Огонь поднести к шнуру, шнур – к детонатору, детонатор вставить во взрывчатку…

Восторженный визг приводит меня в чувство. Лулу ныряет к ближайшему цветочному холмику, покрытому алыми цветами. Не знаю, почему девочка выбрала именно эти, ведь на остальные смотрела равнодушно. Бегу за ней, но она успевает раньше – взлетает на холмик, топчет зелень и зарывается лицом в красные цветочки. Увидев табличку, я слегка расслабляюсь. Растение мне знакомо, я узнаю легкий мятный запах. Я даже помогал Бердоку собирать его для Астрид, чтобы делать лекарства в аптеке. Это лимонная мята – лечебное растение, растущее у нас в горах, и Лулу явно с ним знакома.

Хлеб с зернышками, дым от потушенной свечи и теперь алые цветочки – все это каким-то образом переносит Лулу домой. Бабушка говорила, что запах прочнее всего застревает в памяти, запоминается лучше, чем звуки и картинки. Разве суп из фасоли с ветчиной не перенес меня обратно в Двенадцатый?

Лулу вдыхает аромат так глубоко, что начинает задыхаться, и я решаю, что пора ее оттуда вынимать, невзирая на приятные воспоминания. Кладу вещи на землю, обхватываю девочку руками… И вдруг она начинает кашлять. Оттаскиваю