о том, что никакая армия не может действовать наобум, ни мы, ни они не могут действовать без предварительной работы разведки. Например, допустим, что кто-то приходит к военным и говорит: вот там – партизаны; армия должна проверить и выяснить их месторасположение, проверить, о чём и о ком идёт речь, чтобы затем попытаться провести какую-то операцию против тебя, и если по своей опрометчивости командование не сделает этого, такая импровизация может закончиться очень печально… Подобного рода ошибки могут стоить многих жизней. Вот в таких условиях и составляются планы, большие или малые. Вот что я могу сказать о такого рода ситуациях…». Маруланда – это человек, который, как никто другой, живёт в постоянном присутствии смерти рядом со своей жизнью, она постоянно преследует его по пятам, не давая ни минуты передышки. Смерти таких людей, как Маруланда, бывают не только реальными. «Они также постоянно были плодом воображения преследователей, – пишет Оскар Кольясос. – “Снайперˮ умирал сотни раз. И потому его жизнь (существование) трансформирует эту воображаемую его убийцами (желаемую) смерть в легенду. Легенду о герое, существе почти сверхъестественном, окружённом ореолом невероятного…»[63]А что думает сам Маруланда о своих смертях? «О своих смертях я узнавал главным образом по радио… Все эти сообщения о моей смерти по радио и в прессе оказывают негативное влияние на генеральный штаб армии, на командование бригады, или батальона, или роты, одним словом, на всю армию. Мне кажется, что заявления подобного рода – это плохой знак для них, поскольку эти слухи появлялись неоднократно, и потому им уже никто не верит… Ведь невозможно же убивать каждый день при помощи одних только словесных залпов… Понятно, что все эти смерти имеют чисто пропагандистскую цель, но невозможно же всё время обманывать людей. Поэтому я думаю, что военное командование поступает плохо, обманывая свои собственные войска, когда оно утверждает, например, что “Снайперˮ погиб в таком-то сражении, что он умер в Валье или Кальдасе, что, как оно считает, он тяжело ранен, что умер от туберкулёза и т. д. и т. п. …Со стороны военного командования это просто безответственность. Они-то прекрасно понимают, зачем они это делают, но, вообще-то, они не должны были бы заниматься такими вещами. Утверждать то, что такой-то погиб, когда на самом деле он и не собирался умирать, и повторять это неоднократно – это значит то, что я каждый раз возвращаюсь к ним живым, как какой-то грозный призрак, который опять не даёт им покоя, не так ли? Это подобно тому, как если бы мы вдруг начали говорить дней этак за 15 до смерти генерала такого-то: генерал такой-то погиб в таком-то сражении…

Но зачем это делать? Зачем врать-то? В таких случаях необходимо подождать подтверждения, чтобы врач сказал: да, действительно генерал такой-то умер, и только тогда ты имеешь право сказать всем: да, сеньоры, генерал такой-то действительно умер… Сообщения о моей смерти всегда казались мне в высшей степени неуклюжими, поскольку, ну, до каких же пор они будут обманывать своих же солдат, которых мы же потом и атакуем, сколько можно обманывать простой народ, который каждый раз видит, что это не так, что ничего подобного нет. Возможно, с пропагандистской и психологической точки зрения для армии, для определённой части людей такого рода сообщения и нужны. Но в итоге все эти сенсации являются весьма вредной и малоэффективной тактикой, поскольку сейчас, когда мы, например, делаем заявления для прессы и телевидения, военное командование вынуждено признавать, что мы по-прежнему живые, а никак не мёртвые, каковыми им всегда хотелось бы видеть нас. Поэтому каждый раз сообщение о моей очередной смерти вызывает у меня только улыбку. О том, что я убит, я слышал, наверное, раз десять, а если сюда добавить ещё разного рода комментаторов и прочей публики подобного рода, то получится тысяча двести раз. Я погибал то от пули, то меня бросали умирать свои же товарищи, то они, видите ли, не смогли идентифицировать труп – вот такие басни о моей смерти циркулируют постоянно… То же самое – о моих ранениях; это тоже интенсивно обсуждается, но всё это такая же чепуха»…«Когда путь, по которому выходят на местность, узок, а выход извилист и когда противник с малыми силами может напасть на мои большие силы, это будет местность окружения. Когда, решительно бросаясь в бой, можно сохранить жизнь, а не имея решимости, погибнуть, это местность смерти. Поэтому… в местности опасности передвигайся быстро; в местности окружения составляй план действий; в местности смерти сражайся», – таковы наставления Сунь-цзы в его «Трактате о военном искусстве»[64].

Как? Маруланда читал Сунь-цзы? Фиктивные смерти Маруланды бесконечны. Сколько раз он погибал на «земле смерти», когда он был на переднем крае сражения рядом со своими товарищами, и только трезвый рассудок и хладнокровие спасали его.

Что делает человек, который, попав в критическую ситуацию, слышит приближающиеся шаги собственной смерти? «Если мы попадаем в окружение, то первое, что мы делаем, – это ищём возможности вырваться или с помощью прорыва, или посредством поиска бреши, через которую можно тихо уйти, избегая прямого столкновения, или всё же вступаем в бой… В такой ситуации, конечно, все силы бросаются на то, чтобы найти какой-то выход, но не с мыслью о том, что все, кто попал в окружение, тут и полягут. Нет, не это соображение занимает тебя. То, что прежде всего заботит тебя в этот момент, – это спасти как можно больше жизней. Представим себе такую ситуацию: нас 100 человек, и мы попали в окружение; ладно, мы начинаем искать пути отступления, чтобы уйти из этого места с наименьшими потерями; уходить-то всё равно надо… В такой ситуации ты стремишься прорвать кольцо окружения, чтобы уйти, и при этом стараешься не думать о плохом: “вот сейчас нас разгромят, сейчас нас здесь всех уничтожатˮ, поскольку это очень нелёгкое дело – полностью уничтожить партизанский отряд. Да, можно нанести ему серьёзное поражение, он может понести серьёзные потери, можно получить тяжёлый удар, но невозможно ликвидировать его полностью. Вот о чём ты думаешь. Конечно, случается так, что кто-то из твоих людей под влиянием страха начинает думать так: “Ну всё, пришла наша очередь…ˮ. Но ты не позволяешь себе поддаваться таким похоронным настроениям. Руководство, командиры стараются прежде всего создать соответствующий психологический настрой, чтобы придать чувство уверенности своим подчинённым, для того чтобы с честью выйти из положения. Это главное…

Я думаю, что ни одному человеку не нравятся мысли о смерти, желательно, чтобы её зубы находились подальше… Я думаю, что сколь бы ты ни