Сравнение хода событий с описанием мемуаристов показывает, как мал был вклад Гейдриха с его СД в дело Тухачевского. Хёттль пишет, что «систематическая работа по подделке документов» в соответствии с указанием Гейдриха началась в апреле 1937 года. К этому времени был уже осужден друг Тухачевского Путна, а Сталин уже упомянул о «горстке шпионов» в рядах Красной армии. Шелленберг утверждает, что поддельные бумаги были переданы советской стороне в середине мая, но Тухачевский был снят 11 мая.

Конечно, вполне резонно предположить, что Особое бюро Ежова специально искало компромат на Тухачевского в Германии, поскольку с этой страной его связывали дела службы. В послевоенный период маршал часто бывал в Германии, его приглашали в качестве гостя на маневры рейхсвера, Гинденбург подавал ему руку. А нацистское государство, клеймившее большевизм как врага рода человеческого было в данном случае для Советов самым подходящим источником компрометирующей информации. Однако им приходилось скрывать свой интерес, и в этом смысле двойной агент Скоблин, со своей репутацией белогвардейского генерала, был именно тем человеком, которого следовало использовать, чтобы вовлечь самоуверенного Гейдриха в игру, смысла которой он не разгадал.

Вымыслом является история о том, будто Гейдрих обращался к своему сопернику Канарису с просьбой выдать переписку с Красной армией, а когда тот отказал, получил бумаги путем взлома. Эксперт по России Шпальке подтверждает, что Канарис вообще ничего не знал о планах Гейдриха вплоть до казни Тухачевского. Когда же ему стало известно о гениальной затее СД, новость эта не могла не потрясти его, поскольку он понял, что существует сообщество мошенников, способных своими авантюрами разрушить рейх. Его биограф Абшаген пишет, что дело Тухачевского стало для адмирала поворотным пунктом в его взаимоотношениях с Гейдрихом. Довольно скоро Канарис пришел к твердому убеждению, что все руководство службы безопасности в целом должно быть сменено.

Так обозначился конфликт между вермахтом и СС/СД. Но игра на другом поле грозила СД гораздо более сильным противником, чем армия. Заграничная служба СД уже нарушила букву соглашения между Канарисом и Вестом, а внутренняя служба нарушала дух неписаного соглашения с партией. Когда СД была провозглашена единственной организацией разведки и контрразведки национал-социалистической партии, то имелось в виду, что эта структура не будет вмешиваться в дела НСДАП. Ее роль должна была состоять в том, чтобы выявлять скрытую оппозицию в рядах партии, но не заниматься внутрипартийными вопросами. Гиммлер и Гейдрих выпустили инструкцию со строгим запретом сотрудникам СД участвовать во внутрипартийных дискуссиях и писать рапорты на сугубо партийные темы. Любой такой рапорт подлежал немедленной и безо всякого разбирательства пересылке в главную партийную канцелярию. Со стороны НСДАП существовал бдительный надзор за тем, чтобы люди СД не превращались во внутрипартийных сыщиков.

Но после реконструкции этой организации в руководстве ее нашлись два человека, которые считали, что миссия СД как раз и состоит в том, чтобы следить за порядком в партии. Профессор Рейнхард Хён, глава центрального отдела П-2 в администрации СД, и его начальник штаба Отто Олендорф полагали, что аппарат СД должен быть средством самокоррекции для нацистской диктатуры, так сказать, голосом здоровой критики.

Еще при первой встрече в мае 1936 года Хён говорил Олендорфу, что, поскольку публичного критицизма больше не допускается, им самим следует информировать руководство партии об ошибочных и опасных тенденциях в развитии нацизма. Олендорф сам придерживался подобного мнения, поэтому стал благодарным учеником своего начальника. Олендорф, на которого многие смотрели как на причудливое невротическое создание, этакого типичного острослова-всезнайку, считал, что нацизму угрожают две внутренние опасности: коллективизм в экономике и социальной жизни и абсолютизм в жизни государственной. Первую тенденцию он весьма свободно назвал «большевизмом», считая главу Трудового фронта Роберта Лея и крестьянского идеолога обергруппенфюрера Дарре главными носителями этой идеи. Второй тенденции он наклеил ярлык «фашизм», объединяя этим термином всех тех, кто проповедовал ничем не сдерживаемый нацистский авторитаризм. Среди таких, например, он числил профессора права Карла Шмита.

Олендорф и Хён всерьез верили, что посредством СД можно повлиять на развитие нацизма. Хён даже предпринял некоторые организационные меры и объявил в своем отделе, что они переносят центр внимания с борьбы против оппозиции на совершенно новую концепцию – «изучение сферы жизни народа». Иными словами, он хотел изучать реакцию людей на действия государства и партийного руководства: только так вожди могли узнать, довольно ли население их политикой. Это было что-то вроде нацистского варианта «опросов Гэллапа».

Однако первые попытки дали весьма посредственные результаты. Только с приходом Олендорфа внутри этой службы, состоявшей, по его словам, из 20 абсолютно беспомощных юнцов, была создана первая команда настоящих экспертов, которая стала заниматься системным сбором экономической информации в разных регионах страны и подвергать ее критическому анализу. Цель этой работы была обобщена в меморандуме Олендорфа «Экономика нацистского государства».

Признавая, что перевооружение рейха связано с огромным напряжением для экономики, ростом крупных предприятий и разорением мелких, взлетом цен и прочими неприятными последствиями, автор меморандума отмечал, что при данных обстоятельствах «задача лидеров государства – следить за тем, чтобы это перенапряжение никогда не переходило определенных границ». СД, по мысли автора, должна была оказать существенную помощь в этом процессе. На Хёна доклады и аналитические записки, подготовленные в секторе «Экономика», произвели столь благоприятное впечатление, что весной 1937 года он назначил Олендорфа директором по кадрам центрального отдела П-2. Воодушевленный успехом, Олендорф решил не ограничиваться только экономикой и включил в программу исследований и другие сферы жизни страны, создав внутри своей службы ряд подотделов: культуры, науки и общественной жизни; права, администрации, партийной жизни и высшего образования; экономической жизни.

Однако за год до того Хён сделал неверный шаг, которым воспользовались его противники. Он начал интриговать против профессора Франка, ведущего нацистского историка, пытаясь внедрить своих агентов в эту область. С помощью Юлиуса Штрайхера, на дух не переносившего СД, Франк нанес ответный удар. Он раскопал некоторые ранние высказывания Хёна, вроде следующего: «Именно Гитлер со своим нацистским движением в основном и настраивал общество против мыслящих людей». Гиммлер с Гейдрихом были вынуждены освободить Хёна от должности и исключить из СД; ему пришлось на время скрыться в Швеции, чтобы избежать также исключения из партии.

Вскоре под огонь попал и Олендорф. Вначале Гиммлеру даже нравились его подробные доклады. Но с переменой позиции руководства партии изменил ее и всегда чуткий к конъюнктуре и осторожный рейхсфюрер. Гиммлер начал выказывать недовольство по поводу манер этого «нацистского рыцаря святого Грааля», как он именовал Олендорфа.

Секретарь Гиммлера сетовал, что Олендорфу никак не удавалось наладить отношения с шефом СС: «Ему бы прийти, принести какой-нибудь рунический камень и завести долгий разговор о дорогих сердцу рейхсфюрера германских идеалах. А он? Со своей всегдашней миной холодного превосходства углубляется в материи, о которых рейхсфюрер имеет очень слабое представление. Да еще и пророчит самые страшные вещи с серьезным видом».