– Вы очень любезны, господин полицейский!

– Любимый полицейский, – поправил Илья. И не дожидаясь возражения, сказал, что ему пора идти.

– Что, сегодня не ждать? – у порога грустно спросила девушка.

– Ну, это смотря, какой будет поездка. Если удачной, то к обеду вернусь…

– А куда едешь?

– Не скажу.

– Почему?

– А вдруг ты Паше своему расскажешь?

– Во-первых, он не мой. А во-вторых, он просто так спросил, для поддержания разговора. Он же понял, что мне интересна эта тема, вот и завел разговор…

– Главное, чтобы в постель тебя не завел. Для поддержания разговора.

– Даже не мечтай!

Илья чмокнул Полину в щеку, вышел из дома, спустился во двор, сел в свою «Шкоду». Шульгин будет ждать его в отделе, именно поэтому он и не отказался взять бутерброды.

Ася Верховцева находилась в камере временного задержания. Условия там далеко не самые худшие, но все-таки бутерброды и чай лишними быть не могли.

Илья прошел прямо к ней в камеру, поставил на стол сумку, вынул термос с чаем, пакет с бутербродами. Ася лежала на койке под простыней и с удивлением смотрела на него.

– И что это все значит?

– Завтрак от любимой сестренки. Времени мало было, а то бы Полина рогаликов напекла. Или плюшек. Или еще чего-нибудь…

– Вы что, у нее были?

– Нет, она у меня была. И была, и есть. Разве я вам не говорил, что мы живем вместе? Заявление в загс будем подавать…

– Нет, не говорили…

– Ну, тогда она все расскажет. Я ей сегодня встречу с вами организую… Ладно, приятного аппетита! Не буду вам мешать!

– Вы уходите?

– Да, ехать надо, друга искать.

– Какого друга?

– Вы же говорили, что у Егора друг в Москве был, еще в девяносто седьмом.

– Так вы его найти хотите?

– Хочу. Боюсь, что долго искать придется… Вот если бы знать, какой это друг – школьный, армейский… Ладно, мы сами узнаем. Надо будет, в часть поедем, где Егор служил…

– В часть надо ехать, – кивнула Ася. И ладошкой прикрыла рот. Но поздно уже – вылетело слово. Да и Полина ничем не лучше, такая же болтливая. Но с Аси хоть польза есть, а чем обернется откровение Полины с Пашей, пока не ясно. Нехорошее предчувствие тревожило душу Ильи, но нет у него времени заняться этим парнем.

– Значит, армейский дружок у Егора был?

– Он Юре так сказал. Юра мне признался. Егор медбратом в санчасти служил, а этот его друг приходил к нему в процедурную, чай они там пили, разговаривали. Только Егор сомневался, что этот друг его примет. Во всяком случае, Юре так показалось…

– Ну, спасибо вам, Ася Михайловна.

– Значит, с Полиной у вас все серьезно? – заулыбалась женщина.

– Серьезно.

– А как вы познакомились?

– Вас искал, и познакомились.

– Значит, не зря меня искали…

– Значит, не зря.

– И что меня ждет? Только честно, как родственник родственнику?

– Если как родственник родственнику… – весело улыбнулся Илья. – Результаты экспертизы надо ждать. Если на пузырьке пальцы Верховцева, значит, он яд в чашку подмешал. Вопрос, кто чашки поменял? Если Павельев, то статья по нему плачет, если вы, то по вам…

– А откуда я знала, что в чашке яд? – скороговоркой и взбудораженно проговорила женщина. – Просто мне Егор приснился, он меня предупредил, что яд в кружке может быть. Да и Верховцев себя подозрительно вел. Я же видела, что он делиться со мной не хотел.

– Чем делиться? Газетами? – с торжествующей иронией спросил Илья.

– Газетами?! – всколыхнулась она. – Ну да, газетами…

– Ася, ну мы же с тобой почти родственники, а ты меня обманываешь. Не хорошо. Тем более мы знаем, что были деньги…

– Откуда? – спросила женщина и оставила рот буквой «о», как у снятого с крючка окуня.

– Я мог бы сказать, что старший Павельев раскололся, но зачем я будут тебя обманывать? Мы же, считай, родственники…

– Ну, наверное… Значит, Юра ничего не сказал?

– А он знал?

– Э-э…

– Знал, знал, – снисходительно усмехнулся Илья. – Потому что деньги были. Были да сплыли. Максим Павельев их увез, правильно я говорю?

– Тебе видней…

– А ты что скажешь? Так, по-родственному, без протокола. И диктофона у меня нет. И телефон не включен.

Илья вытащил из кармана свой мобильник и демонстративно отключил его.

– Если без протокола… Да, были деньги… У Макса они… Только под протокол я ничего не скажу…

– Почему?

– Потому что это деньги Юры. Он за них пострадал. Он из-за них без ноги остался… Он себя мужиком перестал чувствовать, а-а! – отчаянно махнула рукой Ася.

– Но деньги же у Макса?

– Да, но Макс его не обидит… В общем, не было никаких денег!

– А как насчет бриллиантов?

– Были бриллианты. Только никто не знает, где они. Татуировка есть, а бриллиантов нет…

– И бриллиантов в танке нет.

– Может быть, они в другом танке…

– Макс их ищет?

– Да.

– И как успехи?

– Пока никак… Был он у нас на днях, сначала с Юрой в машине беседовал, потом на меня насел, спрашивал, что я про бриллианты знаю. Он думал, что Егор мне что-то очень важное про это сообщил. Но я без понятия. А он сказал, две наколки у него, в одной деньги, а в танке – бриллианты. И еще признался, что любит меня. Егор сказал…

Взгляд у Аси затуманился, заслезился, из груди вырывался вздох, похожий на стон:

– Он правда меня любил. И он мне был дорог… Теперь вот Юра… Только не думай, что я не постоянная. – Ася жалобно глянула на Илью. – Просто старею я, скоро совсем стану никому не нужна… А Юре буду нужна… Что еще спросить хотел? Размякла я, – хлюпнула она носом. – Пользуйся моментом.

Романов и не прочь был воспользоваться ее покладистостью, но в замочную скважину стукнулся ключ, послышался щелчок, и дверь с легким скрипом и тяжелым гулом открылась. За порогом стоял Шульгин. Стоял молча, в позе Наполеона, смотрящего на горящую Москву.

Илья попрощался с Асей и вышел к нему.

– Что, будущую родственницу бутербродами кормишь?

– Не просто кормлю, а прикармливаю, – усмехнулся Илья, глянув на дежурного полицейского, закрывающего дверь в камеру.

– И что, прикормил?

– Армейский друг у Сошникова был. В санчасти у него лежал.