– Вы внутрь не заезжайте, мы выйдем на дорогу, у ресторана…

– Я уже въехал.

– Как? Я не могу делать пропуск, я в ресторане, а заказать может только жилец… Я сюда пешком шёл. Только жильцам можно… Минут пять упрашивал.

– Я знаю волшебное слово. Стойте у входа. Я буду через минуту.

* * *

– Darling give me a shout if you need anything! – говорила мне британка с крупными формами, хозяйка кафе с исключительно вкусными пирожными, неподалёку от дома на Кипре. Она ставила медный поднос с кофе и десертом передо мной и, блеснув глазами, удалялась курить за свой маленький столик в глубине заведения. Мы оба курили üç beş, то есть, три пятёрки, душистые сигареты, которые особенно хорошо заходили с ристретто.

Мне ужасно нравилось это give me a shout, и вот я недавно обнаружил, что русская версия, напоминающая мне о Кипре, отлично подходит и к такси:

– Температура в порядке? – спрашиваю я пассажира, садящегося в машину и опасливо глядящего на меня в рубашке с коротким руквавом, – Если надо поправить, кричите, хорошо?

* * *

Нигде так не крепнет народное единство, как в пробках накануне одноимённого праздника. Тут оно закаляется начиная с послеобеденного времени сначала на Бульварном, затем на Садовом, а потом и на Третьем транспортном кольце.

Остатаневшие от радости приближающегося выходного, как если бы и не было никакой изоляции от коллег все эти месяцы, офисные работники торчат в пробках, с ног до головы эрегированные и эмоционально возбуждённые. Амплитудами сигналов стараясь подгонять впередистоящих коллег из иных департаментов: двигай, двигай, ну же!

Из приоткрытых окон валит дым сигарет, пар вейпов и вонь айкосов. Садовое стянуло жгутом хорошеющую столицу. Индукция над центром такая, что хоть мобильники заряжай.

И я вдруг понял, как нам обустроить Россию. Очень просто.

Надо просто отменить все эти идиотские выходные. Все эти красные дни календаря закрасить чёрным. Никаких новогодних каникул, с которых возвращаются заплесневелые лица с отёками под глазами. Никаких ёлок и дедов морозов. Прочь, народное единство. В жопу, простите, дни защитников отечества. Защитите его лучше от этого бессмысленного пьянства.

Нет больше выходных. Нет праздников. Каждый день – рабочий и каждый выходной. Нет больше 9:00–18:00, пусть всё размажется тонким слоем по суткам. Не надо этих пиков. Этих массовых исходов.

Завтраки и бизнес-ланчи в кафе – круглые сутки. Нет опоздавших. Кто не согласен – расстрелять. Расстрелы тоже круглосуточные, выдача патронов в окне номер пять без перерыва на обед.

Никакого ритма. Никаких паразитных резонансов. Никаких обертонов.

Только плавная, размеренная жизнь.

* * *

После хорошей продуктивной смены дуешь в сторону родного села в приподнятом настроении.

Сегодня я был молодец. Сегодня не сдюжил и взял из самого центра заказ далеко в область – и не прогадал. Мы успели проскочить, ловко лавируя между пробками, куда-то за Клин, жаря по Новой Риге 130 в левом ряду. А там, высадив пассажира, приготовился куковать и искать на карте подходящее место для ловли заказа обратно – как прилетел оттуда же в Ясенево, пусть и по обычному «комфорту». Двойной джекпот.

Так что, к дому ночью я подъезжал в приподнятом настроении. Если сейчас окажется, что есть свободное место на перед подъездом и не надо будет заезжать в паркинг – будет совсем замечательно. И вот оно, свободное место, прямо напротив подъезда, да что же ты будешь делать, никогда ещё не было таких удачных вторников.

Ловко нырнул в дырочку, проверил по привычке работоспособность лампочек стоп-сигналов в отражении соседней машины, заглушил мотор, вытащил из бардачка бумажник и сигареты, отключил от зарядок мобильники: надо достать из багажника куртку, распихать всё по карманам, затем схватить жёлтый термос с кофе и бежать наверх за собакой, которой требуется обход территории.

– А вы скоро вернётесь? – прозвучало вдруг откуда-то сзади.

Тот случай, когда «подпрыгнул от неожиданности» – не фигура речи, я действительно чуть не подпрыгнул от тихого взволнованного голоса.

На левом заднем пассажирском сидела девушка и смотрела на меня испуганными глазами.

Чёрт. Я же с пассажиркой. В Ясенево я включил режим «домой» и, прождав минут десять, получил заказ. В Немчиновку. В соседний от меня дом. Порадовался очередной удаче. Посадил барышню, рванул и напрочь забыл…

– Да, конечно, простите, ради бога, задумался, простите, конечно, случайно, рефлекторно зарулил, увидел место перед подъездом, секунду, конечно, простите, сейчас, нет, не надо пешком, я довезу, конечно же, извините, задумался…

* * *

– Ой, сделайте погромче, пожалуйста! – папа с сыном лет восьми просит прибавить Something в исполнении Маккартни и Клэптона с восхитительного концерта в память Джорджа.

– Это, сынок, песня, которую Харрисон написал своей жене, Патти Бойд. А поёт эту песню сейчас Эрик Клэптон, слышишь? Тот самый, кстати, который эту Патти Бойд у Джорджа Харрисона и увёл потом. Понимаешь?

Ребёнок, по-моему, утвердительно кивнул.

– Вот, сынок, это вечная музыка. Понимаешь? Вот такую надо слушать музыку. А не ту, которую твоя мама слушает: «Она в клубе, он её в клубе, она ему в клубе, все её в клубе», понимаешь? Вечную надо слушать, сынок.

* * *

– Мы с девочками решили больше не смотреть Голливуд. Только артхаус. Пока ни хуя не понимаем, но в принципе нравится.

* * *

– Только если можно, очень-очень быстро. У меня подскок!

Девушка подбежала к машине, скользя по льду, и со всего размаху прыгнула на переднее сиденье. Затем немедленно сняла полушубок, раскрыла сумочку и достала оттуда причиндалы для макияжа.

Из бестолковой новостройки мы должны рвать «очень-очень» быстро на Рублёвку, в импозантный ресторан.

– Что за подскок? – я включил свет в салоне и прикинул, велики ли риски испачканного салона после процедуры наложения макияжа.

– Подскок, это когда звонят в ночи и орут в трубку: «Подскок!». Виктор Васильевич, видимо, отправил жену в Сочи и срочно собирает девочек. У вас жвачка есть?

– Нет, увы. Можем остановиться на заправке…

– Вы что?! Без остановок. Я и так последняя приеду… А влажные салфетки есть?

– Есть для пластика…

– Зачем мне для пластика? Всё натуральное. Ой, можете ответить? У меня руки заняты. Виктор Васильевич его зовут. Скажите, что мы уже едем. У него как привстанет – сразу «подскок» и надо сильно-сильно спешить.

* * *

– Игорь, я нашла, куда деть наш старый телевизор. Который на балконе. Потому что ты не выкидываешь и не продаёшь. Потому я думаю об этой проблеме. Нет, я нашла место. Но не успела записать телефон. Реклама на Тушинской. Туда можно сдать. Там написано, что можно. Я не знаю. Мне плевать, мне неудобно на балконе с этой бандурой. Да, реклама на Тушинской, но