Допрос пришедшего в себя разбойника практически ничего не дал. Отойдя от наркоза после ампутации ноги, бандит сбивчиво пояснил, что они сидели в соседнем дворе и пили пиво. Его подозвал какой-то здоровый дебил и пообещал каждому по сто долларов, если они проучат гада, который подвозил и изнасиловал его жену. У одного из пацанов в его компании недавно таким же образом изнасиловали тринадцатилетнюю сестру. Сейчас девочка лежала на «дурке», и никто не знал, сможет ли она вернуться к полноценной жизни. Поэтому пацаны с радостью согласились наказать урода и, взяв с собой биты, устроились возле Андреева подъезда. Заказчик расплатился и исчез, пообещав им премиальные, если они накажут гада очень строго. Ну а дальше Андрей все знает. Фоторобот составить не удалось, так как особых примет у заказчика не было. А такая особенность, как «здоровый дебил», подходила, к сожалению, и к половине сотрудников управления.

Андрей пожалел пацана и не стал усугублять его проблемы. Парни написали в протоколе, что им показалось, что это был насильник сестры одного из приятелей. О заказе – ни слова. Андрей договорился с Леонидовским, который вел дело, чтобы тот снял охрану в больнице и в качестве меры пресечения избрал подписку о невыезде. Пацан и так пострадал, став калекой. Одно было ясно наверняка. Андрей и Лера были на правильном пути. Делиться своей информацией с отделом сейчас значило немедленно провалить всю намеченную операцию. Зайцев был зол, как бойцовская собака, Намучерян – хитер, как голодный лис, Дятлов и Лисицын – резкие, как ситро, и яркие, как бенгальский огонь. Только все испортят.

Поэтому Андрей решил доводить дело до конца вдвоем с Лерой. Тем более что эту мысль она ему и внушила. Они разработали план мероприятий на ближайшее время и, довольные собой, бросились друг на друга.

Если бы они знали, кувыркаясь на полу Андреевой квартиры, в какой страшный муравейник засунули свои несчастные задницы, им бы сейчас было не до любви. Но они не знали и были счастливы!

Заместитель городского прокурора Эдуард Игоревич Черноротов очень любил свою жену. Он долго не женился, так как считал, что вначале нужно чего-то в жизни добиться, а уж потом думать о семье. И вот, достигнув определенных успехов в карьере, имея очень серьезную материально-техническую базу, он наконец-то женился. Так уж повелось, что судьи кормятся взятками, милиция – поборами, а прокуратура – долей в производстве и промышленности. С каждого большого промышленного предприятия, вне зависимости от формы собственности, большие прокурорские чины получали долю. И по этим предприятиям, как правило, уголовные дела не возбуждались. А если и возбуждались, то в случае ЧП спускались обычно на тормозах и с применением – для фигурантов – надежных подушек безопасности.

У Эдуарда Игоревича, кроме этих благ, было еще несколько своих ресторанов и пиццерий. Так что надзор за порядком в чужом и своем бизнесе осуществлялся бдительно и добросовестно днем и ночью.

Жену свою, повторимся, Эдуард Игоревич любил. Было в этой застенчивой, слегка даже чопорной пуританке что-то загадочное, таинственное, манящее. То, без чего прожить можно было очень недолго. А потом к горлу подступал ком и становилось нечем дышать. Эдик дышал полной грудью. Секс у них проходил в темноте. Она стеснялась, во-первых, его, мужчину, во-вторых – света. Секс был нечастым гостем в их супружеской жизни, так как сама монахиня инициативы не проявляла, а Эдик был слишком занят и на работе, и в бизнесе. Но когда они наконец оставались вдвоем и никаких преград физиологического плана не было… О, это был праздник! Она позволяла себя долго ласкать и, медленно заводясь, в конце была уже неудержима и кричала, рычала и фыркала, как красивое дикое животное с закрытыми уже не от стыда, а от удовольствия глазами. Иногда в постели она обращалась к нему на «вы», вначале его это раздражало, учитывая их разницу в возрасте, но вскоре он привык, относя это к ее слабому самоконтролю. Все в ней было прекрасно – и в одежде, и без одежды. А душа… что душа?! Это чужая душа – потемки, а родная – просто смертельный лабиринт. В ней и с проводником, и с картой, и с компасом пропадешь, живым еще никто не выбрался. А раз так, то и лезть незачем. Зато красивая, зато умная, зато образованная. Все завидуют. Детей, правда, нет, но это впереди. «Так и виллы в Калифорнии тоже нет», – отшучивалась Валерия. И каждая подобная шутка сопровождалась таким пронзительным взглядом, что Эдуарду становилось не по себе. Он мысленно перебрал в голове все активы и решил, что надзирает за коммерсантами недостаточно бдительно. Надо усилить бдительность и контроль!

– Послушай, Игорь, я в шоке. Этот мент Волков волчара еще тот. Объясни ему доходчиво, что он не на колхозном поле колоски топчет, а заблудился и бредет по полю минному.

– Успокойся, Нина, один раз ему уже намекнули. Он плохо понял, теперь объяснят доходчивее, – тихим, ровным голосом пообещал Туман.

– Я не пойму, как в нашем бизнесе, таком продуманном и серьезном, обнаружилась черная дыра?

– Нина, успокойся и не говори аллегориями. Давай конкретно. Мент пришел к тебе, я так думаю, проверить свою бредовую версию. Если бы у него что-то на тебя было, он бы не приходил. Забрали бы туда, бросили бы в обезьянник, а там пара грязных коз и ковырялок за ночь довели бы тебя до буйного помешательства, – улыбаясь, закончил Туман.

– Слушай, Игорь, ты так ярко это описываешь, что я уже начинаю сомневаться в правильности выбранного нами пути, – потупившись, произнесла Нина.

– Расслабься и возьми себя в руки. Его версия – одна из многих. Суть ее, судя по всему, состоит в сомнении: а если вдруг не транзит, а если вдруг изготовление? Тебе нужно аккуратно узнать у других ученых-химиков, не дергали ли их мусора. И если дергали, тогда все в порядке. Значит, ты одна из многих. А если вдруг от тебя прочертят линию ко мне, тогда подозрения мусоров усилятся. Сейчас у них полный кавардак. Обнаружение порошка в поезде явно породило рабочую версию о том, что это транзит. А разговор мусора с тобой – это пробивка, мы же, лохи, на нее клюнули. Ладно бы ушатали мента, а то так, попугали и подтвердили его версию. Вот с этим нужно что-то решать.

– Хорошо, Туман. Я узнаю, кого еще опрашивали и о чем. А что будешь делать ты? – спросила Нина.

– Значит, так… Производство на время свернуть. В лаборатории убрать. Пусть торчки поскучают. Потом злее будут. Да и цены после перерыва можно будет поднять. Если придут с обыском, вызывай Ваньку Врагова, он им мозги вправит, мало не покажется. И ничего не бойся, ты не шавка подзаборная, чтобы тебя ногами пинать. Ты известный ученый, доктор наук, профессор. Так что успокойся и живи своей обычной жизнью. На пару месяцев – перерыв. А за это время я все улажу.

– Туман, я не смогу как раньше. Меня даже не деньги волнуют, а что-то другое.

– Нина, все вернется – и я, и наше дело. Знаешь, как «наше дело» по-итальянски?

– Нет.

– Коза ностра!