я ошибся и это не тот тёмный, что рисует верхушке Крепости усиления? Однако отец Пифр продолжил: — Можно ли назвать «даровал» то, за что пришлось заплатить? Причём недёшево.

— Любое творение мастера — дар. Особенно таким, как мы. Ты не ответил. Что ты получил?

— «Ферт». Мне обновили «Ферт».

— Показывай, куда тебе его нанесли? Мне нужно проверить, что символ никто случайно не сможет обнаружить.

— Прямо здесь? — ошарашенно спросил церковник. — Может, в дом пройдём?

— Прямо здесь, — настоял я. — У меня нет времени играть в игры «здесь буду, здесь не буду». Либо показывай, либо я тебя заворачиваю. Вернёшься вместе с епископом. Пусть он берёт на себя ответственность за то, чтобы тебя пропустить.

Отец Пифр недовольно скривился, повернулся и приспустил штаны, демонстрируя нарисованный на заднице символ.

— Здесь его точно никто не увидит, — кивнул я, с трудом скрывая недовольство. От того, что я увидел новый символ, он не появился в моём списке. Почему? Проклятье, как же мне не хватает нормального образования!

— На год? — я кивнул в сторону задницы.

— Куда там, — вздохнул церковник. — На год мастер запросил столько, сколько я даже при всём желании не получу. Епископ тщательно следит за своим товаром. Только на три месяца. Но даже этого мне хватит, чтобы вдоволь погулять. Шутка ли сказать — возможно без последствий всё принимать! Порошки, алкоголь, всё! Епископ уже подписал мне увольнительную, а вы тут меня задерживаете!

— Значит, всё же запрещёнку везёшь? — я кивнул на карман и вновь отец Пифр сделал инстинктивное движение защитить свою собственность.

— Это дар епископа, даже не смотри в эту сторону! Кристаллы забвения я никому не отдам!

Для меня название было незнакомо, но виконт Курпатский дёрнулся, словно у него всё тело свело. Хорошо, что церковник этого не видел. Он, кажется, вообще ничего не видел, продолжая витать где-то в облаках.

— Значит, это дар епископа? Тогда да, забирать права мы не имеем. Ещё что-то есть? Камни, амулеты, эликсиры?

— Откуда? — удивился отец Пифр. — Я простой служитель Света, допущенный милостью епископа до определённых таинств. Камней мне не положено.

— Не знаешь, в нашу сторону ещё кто-нибудь поедет? Уже три дня на ногах, хочется поспать, но как тут отдохнёшь, когда народ постоянно туда-сюда бегает?

— Да вроде не собирались, — задумался церковник. — Мастер Мерам со своими помощниками завтра отправляется за Стену северной дорогой, да ты и сам знаешь, ты же с ними едешь. Наёмники, которые сейчас отдыхают в поместье, никуда не собираются, епископ сейчас тоже на обновлении, вернётся только завтра, а больше в поместье никого и нет.

— Как нет, а охрана? — удивился я.

— С чего ей выходить из поместья? — отец Пифр собрался и сосредоточил взгляд на мне. — Погоди, а почему ты здесь стоишь? Вы же на внешнем периметре должны стоять, а тут зверолюды обычно всё контролируют.

— Потому, отец Пифр, что нет больше зверолюдов, — я скинул капюшон. Лицо церковника просияло от момента узнавания, потом нахмурилось, не понимая, что я тут делаю, потом исказилось в гримасе ужаса. Глаза отца Пифра закатились, изо рта пошла пена и церковник возвёл руки к небу. Скрон перехватил управление своей марионеткой, окончательно утратившей хоть какой-то разум. Виконт Курпатский действовал молниеносно — с губ обращённого не успели сорваться первые звуки, как его голова покатилась по земле. Наполненные тьмой глаза однозначно указывали, что перед нами обращённый, а не просто несчастный церковник, попавший под горячую руку доверенного лица герцога Турбского.

— Что такое символы? — спросил мужчина, как только мы спрятали ещё одно тело в домике и закидали землёй следы крови.

— Внешние усиления или проклятия, в зависимости от того, как на них посмотреть, — пояснил я. Смысла скрывать от виконта эту информацию я не видел. Я вообще не понимал, почему из многих вещей Крепость делает страшную тайну? Ведь если бы о существовании, к примеру, символа «Ять» знали аристократы, у Крепости отбоя бы не было от клиентов, желающих поскорей нанести себе символ усиления. На который ничего, кроме камней, не нужно. Но по какой-то причине церковь делает вид, что ничего об этом не знает.

— Лучше скажи, что такое кристаллы забвения? Судя по твоей реакции, тебе это название знакомо, — я покрутил в руках небольшой пакетик с мелкими зелёными кристаллами, размерами похожими на крупную соль, после чего кинул его Курпатскому.

— Ты знаешь, сколько это стоит на чёрном рынке? — спросил виконт и демонстративно потряс пакетом.

— Слушай, достал уже! Вот как ты беспокоишься о том, что я якобы неуважительно отношусь к твоему титулу, что совершенно не так — я признаю твоё главенство, так и меня бесит вечные упрёки о том, сколько золотых я только что потерял или подарил. Золото — пыль, особенно для тех, кто почти месяц был смертником. Нам хорошо платили, за один разлом можно было заработать от двадцати до полусотни золотых на человека. Но на кой ляд смертнику золото, если в следующем разломе его загрызёт тёмная тварь? Вот и тратят они его налево-направо, даже не задумываясь об истинной ценности. Потому что привыкли жить здесь и сейчас.

— Кристаллы забвения — сильнодействующий наркотик. Он доставляет людям небывалое наслаждение, но его приём имеет чудовищные последствия. Человек, хоть раз попробовавший эту дрянь, уже не может остановиться. Ему требуется ещё и ещё. Тело начинает усыхать, гнить изнутри. Но это не останавливает тех, кто подсел на эту дрянь. Кристаллы запрещены во всех трёх империях, но каким-то образом они постоянно появляются на чёрном рынке. Церковник явно попробовал малую дозу. Он не походил на обычного человека.

— Поставкой занимаются тёмные, — я вспомнил о пакете, что передали таркатане епископу. Причём лично в руки, без посредников. — Полагаю, наш уважаемый епископ имеет непосредственное участие в формировании канала поставки этой заразы в Заракскую империю. Осталось понять — этим занимается только он, или Крепость целиком? Нужно идти внутрь и всё там разузнать. Как думаешь, там народа много?

— Наёмники, мастер со своими помощниками, епископ с двадцаткой воинов и охрана, — начал перечислять виконт наших противников. — Плюс тьма броксей, что ползают между стеной и поместьем. Нас всего двое.

— Не «всего», а «целых», — поправил