Нападали ведь на Византию русские князья и раньше и имели успех. Брали добычу, а Вещий Олег якобы щит свой прибил на Золотые врата. Допустим, это легенда, но помнились походы Игоря Старого в 940-х годах. Первый закончился неудачей – слишком резво выступили вперед, далеко зашли во вражеские моря и понесли большие потери. Но второй поход завершился триумфально. Русы собрали большое войско, медленно и расчетливо придвинули его к ромейским границам и… взяли дань без всякой войны! Может, и сейчас удастся провернуть такую же махинацию?

Русское войско подошло к рубежам Византии и стало медленно маневрировать.

Печенеги, кочевавшие на Дунае, остались пассивными зрителями, а ромеи вообще не прореагировали – только укрепляли свои города и приводили гарнизоны в порядок.

В Софийской I летописи читаем о разногласиях в армии русичей. Последние говорят, обращаясь к Владимиру Ярославичу:

– Станем здесь на поле.

Варяги на русской службе возражают:

– Пойдем под город!

То есть часть воевод – за осторожную тактику, испытанную когда-то Игорем Старым: маневрировать на границе, требовать у ромеев дань и компенсацию за убитого купца, за разоренный Афон. Другая часть хочет идти прямо на столицу империи, на Царь-город, повторив легендарный подвиг Олега Вещего.

В глазах византийцев русское войско выглядело громадным. Скилица утверждает, что славяне собрали 100 000 ратников, а еще один автор, Михаил Атталиат, упоминает о том, что русы пригнали 400 челнов. Если в каждом челне находилось по 50 человек, получаем крупную цифру: 20 000 бойцов.

Пусть Иоанн Скилица преувеличивает, но факт остается фактом: русичи привели многочисленную рать. Значит, версии Пселла следует отдать предпочтение перед гипотезой Литаврина. Да, Мономах «отодвинул» варяжскую дружину, замешанную в заговоре Маньяка. Да, отношения между русскими и ромеями обострились, и базилевс не шел на то, чтобы их улучшить. Он не исключал (в самом худшем случае) пиратской атаки русских и приказал принять оборонительные меры войскам приморских и придунайских фем. Но он не ожидал, что с севера в империю вторгнется сильная армия.

Император просчитался.

Но просчитались и русичи. Командование у них было слабое, а мощь византийцев оказалась еще велика. Да и военное устройство тоже. Система военных округов – фем – далеко не изжила себя. Разрушение армии началось, но не закончилось. Бюрократы и землевладельцы наращивали богатства, но не превратились в феодальных господ (и не превратятся до самого заката империи в XIV столетии).

А русские в незнакомой стране вели себя недостаточно эффективно, топтались на месте, пытались решить проблемы снабжения войск с помощью импровизации и были изумлены византийскими укреплениями. Это и предопределило дальнейшие события.

«Скрытно проникнув в Пропонтиду, – пишет Пселл, – они прежде всего предложили нам мир, если мы согласимся заплатить за него большой выкуп, назвали при этом и цену: по тысяче статиров на судно с условием, чтобы отсчитывались эти деньги не иначе, как на одном из их кораблей. Они придумали такое, то ли полагая, что у нас текут какие-то золотоносные источники, то ли потому, что в любом случае намеревались сражаться и специально выставляли неосуществимые условия, ища благовидный предлог для войны» (Хронография. ХСII).

Сражение флота византийцев с русским флотом. Миниатюра из Мадридской рукописи хроники Иоанна Скилицы. Национальная библиотека в Мадриде

Пропонтида – современное Мраморное море. Волны искрились на солнце, всюду сновали купеческие корабли – от большегрузов водоизмещением 200 тонн до барок и челнов. У русичей разбегались глаза от красоты и изобилия. А впереди был Константинополь с его огромным торговым портом, где корабли стояли от тесноты борт к борту, уткнувшись носом в берег, где сновали сотни грузчиков, а склады на пристани образовали целый город в городе.

Но вернемся к событиям.

Г.Г. Литаврин больше верит Скилице, а не Пселлу. Советский ученый говорит, что Мономах пытался завязать переговоры, обещая возместить ущерб, понесенный русскими, и призывая «не нарушать издревле утвержденного мира», и приводит свой перевод византийского сочинения, где повествуется о дипломатических встречах.

Владимир Ярославич и воевода Вышата остались непреклонны. По словам Скилицы, они выдвинули наглые требования: заплатить по три литры золота (византийский фунт, включавший 72 золотых номизмы/монеты) на отряд. Ромеи с негодованием отвергли эти притязания.

Пришлось воевать, хотя византийцы находились, судя по всему, в довольно незавидном положении. «Морские силы ромеев в то время были невелики», – сообщает Пселл. Главным козырем были вооруженные огнеметами корабли. Они стреляли горючим составом на основе нефти – «греческим огнем», лепестки которого горели даже на воде. С помощью этого секретного оружия ромеи могли спалить на море любой вражеский флот, чем неоднократно и пользовались.

Но теперь огненосные суда оказались рассредоточены и патрулировали растянувшееся на сотни километров византийское побережье. Оставалось импровизировать. Мономах «стянул в одно место остатки прежнего флота, соединил их вместе, собрал грузовые суда, снарядил несколько триер, посадил на них опытных воинов, в изобилии снабдил корабли жидким огнем, выстроил их в противолежащей гавани напротив варварских челнов и сам вместе с группой избранных синклитиков (сенаторов) в начале ночи прибыл на корабле» к своей эскадре (Михаил Пселл. Хронография. XCIII). Выставили ромеи также сухопутное войско, которое расположилось вдоль берега.

Со свойственной византийцам пышностью и стремлением к театральным эффектам Константин Мономах «торжественно возвестил варварам о морском сражении и с рассветом установил корабли в боевой порядок». После этого император сошел с корабля и расположился на одном из холмов под охраной войск.

«Со своей стороны варвары, будто покинув стоянку и лагерь, вышли из противолежащей нам гавани, удалились на значительное расстояние от берега, выстроили все корабли в одну линию, перегородили море от одной гавани до другой и, таким образом, могли уже и на нас напасть, и наше нападение отразить. И не было среди нас человека, смотревшего на происходящее без сильнейшего душевного беспокойства. Сам я, стоя около самодержца… издали наблюдал за событиями» (Михаил Пселл. Хронография. XCIII).

Противники замерли в ожидании и долго стояли друг против друга, рассчитывая, что одна из сторон совершит ошибку. В конце концов Мономаху это прискучило. «Прошла уже большая часть дня, когда царь, подав сигнал, приказал двум нашим крупным судам потихоньку продвигаться к варварским челнам».

Первым бой начал Василий Феодорокан, который с двумя или тремя триерами первый напал на русский флот, сжег семь судов и три потопил вместе с командой, уточняет Скилица.