В моей голове пульсировали противоречивые мысли, а душу захватили разнообразные эмоции. Я, словно маленький ребёнок, собирающийся на некий праздник, стремилась так яростно быть красивой и одновременно настоящей. Меня не привлекала идея стать одной из тех модельных кукол, готовые подставлять своё лицо под нереальное количество тонального крема и пудры. Нет, я не против моделей. На большую их часть можно равняться и стремиться стать такими же стройными и карикатурными. Но иногда я задавалась вопросом, а стоит ли всё это какого-либо смысла? Они сидят на диетах, терпят пытки парикмахеров, стилистов и визажистов, стоят сутками под камерами, постоянно переодеваются в черти что, но в конце концов оказываются на седле.

Да, в этот вечер я хотела преобразиться в одну из тех «глянцевых» красоток. Стать как они – улыбчивой, слегка сентиментальной, но всегда оставаться при своём мнении. Я до ужаса хотела понравиться родителям Джейка, какими бы они не были. Я надеюсь, Оливия мне поможет, потому что в общем-то я не такой безнадёжный случай.

– Ты думаешь, я смогу понравиться их «свите»? – спросила я, дрожащим голосом, сидя перед зеркалом, наблюдая за своим напуганным лицом.

– Я в этом более, чем уверенна, – утвердительно кивнула она, продолжая накручивать мои с рождения прямые волосы.

Часто, наблюдая за своими сверстницами, просто прохожими или, чего греха таить, заглядываясь на собственных одноклассниц, я замечала, что девушки с прямыми волосами всегда стремились их накручивать, а девушки с волнистыми волосами хотят их выпрямить. Порой девушки с длинными волосами хотели во что бы то ни стало их отрезать, но вот коротковолосые жаждали длинные. Это истинная дилемма.

– Ты знаешь, что делать? – спросила я, вновь отрывая подругу от задания.

– Если ты еще раз прервёшь меня, я твою голову снесу, – пригрозила она весьма серьёзно, указав кончик плойки в потолок.

Я, наконец закрыв рот, просто уставилась на своё отражение. Я смотрела на себя внимательно, пытаясь разобрать, что находили парни привлекательного во мне. Я не отличалась особенным цветом глаз или пухлостью губ, я была бледна, щёки мои казались впалыми и исхудалыми, а круги под глазами настолько широкие, от чего создавалось ощущение, что я принимала героин с семи лет.

На самом деле с детства я была «гадким утёнком». Не имела понятия куда деваться от своего уродства и полноты. О да, младенчество я провела под кличкой «жируха». Не скажу, что это воспоминание приятно грело мне душу, нет. Но, в кои-то веки, я благодарна ребятам, которые оскорбляли меня. С помощью их так называемой мотивации я смогла посмотреть на себя и сказать:

– О боже, ты выглядишь чудовищно …

и приняться за работу. Я мечтала стать прекрасной, как те модели, о которых рассказывала чуть раньше, но этот труд был самым сложным из всего пережитого мной за все годы. Мне пришлось день и ночь торчать в спортзале, начать питаться правильно, отказавшись от сандвичей и прочей углеводной чепухи, о которых вечно тараторят по телеку. Я была на грани истерики и сумасшествия, когда узнала, что почти ничего не исчезло, а лишь появилось. Появились неокрепшие мышцы поверх еще более неокрепшего жира! А потом случилось это …

Наверное, смерть родного человека всегда пагубно влияет на организм. Я начала быстро увядать на глазах, в прямом смысле, потому что потеряла словно половину себя, свою кровь от крови, плоть от плоти. Мы были не разлей вода и всегда рядом, а потом ты просто начинаешь привыкать жить без этой половинки.

Мне было тяжело, хотя, это даже мягко сказано. Весьма мягко. Мною владело отчаяние на краю с душевной смертью. Представьте, вы всегда живёте с двумя руками и ногами, живёте с половиной своего тела, а потом раз … и её нет. Так и со мной случилось. В буквальном значении, половина моего тела отказывалась работать много месяцев. Я не ела, не пила … я просто не существовала. Лишь пыталась свыкнуться с этой потерей. Но не свыклась до сих пор.

Потом я посмотрела на Оливию, творившая над моим лицом, закончив с причёской. В зубах она держала кисточку для бровей или теней, в этом я не специалист, и аккуратно прочерчивала контур на моих губах. Олив настолько всё тонко и безапелляционно это делала, что я стала сомневаться в том, что она выбрала правильный колледж для поступления. Искусно владея столь хрупкими и различными предметами, она с лёгкость, словно по волшебству, могла превратить даже самое ужасное в нечто замечательное.

В иной раз я поняла, что Оливия – самый загадочный человек, которого я встречала. Мне было всегда приятно общаться с ней, дружить, понимать, что за спиной стоит такой Человек, но меня постоянно мучила мысль – кто она такая на самом деле? Мне было интересно – какую жизнь она ведёт за стенами школы или же за стенами любого другого дома?

– Всё, детка, – проворковала Олив мне на ушко, пробудив меня от оцепенения.

Я часто заморгала, пытаясь прийти в себя, и посмотрела на своё отражение. Да, я была прежней – это точно, но стала более симпатичной. Исчезли круги, худоба превратилась в заострённые скулы, чёрные стрелки подчёркивали форму глаз, и теперь они не казались такими огромными, длинные ресницы и без того стали еще длиннее, доставая до строго очерченных бровей. Волосы были форменно уложены. Не было никакой замысловатости или сложности. Крупные кудри, скреплённые на затылке заколочкой совсем миниатюрной.

– Ты волшебница, – улыбнулась я себе в зеркале, а потом устремила глаза на Оливию, гордо поднявшую волевой подбородок.

– Теперь ты способна покорить не только его родных, но и всех гостей нашего белого принца, – воскликнула подруга, обнимая меня.

Я готова была прослезиться, если бы мама не вошла в комнату, застав меня немного врасплох. Моя любимая мама … как сверкали её глаза всякий раз, когда она наблюдала за мной или Дэвидом. Как я ем, как сплю, словно я была неким чудом для неё и отца, была некой надеждой. Я верила и чувствовала, что она любила меня всей своей немалой душой, моя мама готова была весь мир перевернуть, лишь бы ее детки всегда были счастливы.

– Милая, ты великолепна, – будто нечаянно проронила она, толком ни к кому не обращаясь.

Я скромно улыбнулась, принимая комплимент, а Олив, утомлённая работой, присела на краешек кровати. Я забрала платье, приготовленное женщиной, давшая мне жизнь. Оно было бледно-розового цвета, доставало мне до колен, а еще под него не нужно было надевать бюстгальтер. Это была самая шикарная деталь в этом наряде,