чтобы трясло от азарта. Бой – это всегда состязание, борьба за жизнь. И дома тебе покажется однообразно, уныло. Либо начнешь пить да драться, чтобы пар выпустить. Или на новую войну пойдешь. На наш с тобой век войн хватит.

– Не верю. Да с такими деньгами я дом куплю, обязательно с большим садом. Оливы выращивать буду, смоковницу. Сад, он большого труда требует, когда мне будет скучать? А знаешь что, приезжай ко мне проведать, а лучше дом в одном городе купи. Ты ведь говорил, что у тебя семьи нет. Так какая тебе разница, где жить – в Афинах, Фивах или Коринфе? Греция – земля, которую любят боги! Там растет все и климат приятный, не то что в Персии.

Чувствовалось, что Перикл любит свою страну. Причем раньше он так горячо не говорил. То ли денег не было и перспективы были туманные, то ли забрезжили новые возможности. Теперь бы остаться в живых и вернуться на родину с деньгами.

– Ты от семьи когда весточку получал? – спросил Алексей.

Видимо, наступил на больную мозоль. Перикл понурился, помолчал.

– Как перебрались через пролив кораблями, так и не получал. Я грамотой владею, писать и считать могу, а жена и дети не обучены. Двое мальчишек у меня – пять лет и восемь.

– Прибавь по восемь. Уже юноши, отцовской руки требуют и пригляда.

– Боюсь, не узнают при встрече.

Алексей посочувствовал. Пока им с Натальей Господь не дал прибавление в семействе. А уже хотелось наследника. Он и против девочки не возражал бы, но те всегда в подчиненном положении. Не они мужа выбирают, а он. И многие решения в семье принимает мужчина. Хорошо, если умен, может ситуацию анализировать, делать выводы. Так ведь и умный может стать алкоголиком, и тогда не семья уже, а каторга.

Вроде они с Периклом друзья-приятели, а по душам разговорились впервые. Чаще о боях, потерях, деньгах, Александре. Разговор разбередил душу. С началом войны как-то образ Натальи потускнел. Знал уже по предыдущим переносам, что вернется в свое время. То есть здесь проходят годы, а в современном мире – считаные часы. Иной раз Наталья не успевает заметить его отсутствия. Он сам себя выдает – одеждой, оружием, отросшими волосами на голове или пышной бородой. А еще обычно вес терял. Кожа загоревшая, от ветра задубевшая, от морских брызг. И так вдруг Алексея домой потянуло, что едва удержался, чтобы артефакт не потереть. Но случится ли еще раз попасть в войско Александра, своими глазами увидеть его битвы, узнать, каков он в бою и в быту. Не жалел абсолютно Алексей, что угодил во времена суровые. Да он никогда в легкие и не попадал. Всегда выживать надо было, через труд, пот, кровь. Как будто судьба испытывала его на прочность. Выдюжит или сломается? Зато потом будет что вспомнить: «Когда деревья были большими, а женская грудь натуральная, без имплантов, я, бывало…» Во многих эпохах побывал, участником многих битв был, общался с правителями, иной раз тесно, и вполне мог описать историкам и внешность, и привычки, и одежду. Да кто поверит? Сочтут ненормальным, тогда с работы уволят, лишат водительских прав.

Знания по истории, конкретно по Александру Македонскому и его войнам, у Алексея были, но без деталей и понимания роли некоторых лиц, казавшихся второстепенными. Ну, кого бы интересовал увечный Гарпал? Из-за врожденной болезни ног к службе в армии не пригоден. Зато хитер, умен, жаден и способен приспосабливаться к обстоятельствам. В молодом возрасте свел знакомство с Александром. Все же сын царя Филиппа и сам может стать правителем. Втерся в доверие, причем Александр доверял ему полностью. Когда Александр разбил Дария и завоевал Персию, он назначил приятеля сатрапом Вавилона. К тому времени Гарпал уже был казначеем войска Александра. К нему стекались все денежные потоки. Через время, когда войско Александра стало нести в Индии потери от болезней, ранее незнакомых, от укусов ядовитых пауков и змей, гонцы сообщали Гарпалу о складывающейся неблагоприятной ситуации. Гарпал решил, что Александр увязнет в боях, растеряет войско и не вернется. Ударился во все тяжкие пороки. Выписывал себе из Греции знаменитых и дорогих куртизанок, одна из них родила ему сына, которого он назвал Калласом. Осыпал их золотом, закатывал обильные пиры с приближенными. Тратил деньги, доверенные ему Александром. На что надеялся – непонятно. Что простит полководец, как уже бывало? Скорее всего, расчет был на то, что давний приятель в Индии сложит голову.

Александр индийский поход прервал из-за бунта войска. В ноябре 325 года до н. э. он прибыл в Пуру, столицу Гедросии, а в январе 324 года до н. э. уже с частью войска вошел в одну из бывших столиц Дария – Персеполь. Собственно, в этом городе Дарий III и был погребен в царской усыпальнице по повелению Александра. Противника, тем более царского рода, следовало уважать.

Уже в Персеполе Александр понял, что сатрапы запускали руку в казну. Устроил проверку, обнаружилась недостача. Сатрапа публично казнили в назидание остальным. Для любого правителя деньги важны. Это вопрос сохранения власти и жизни. Деньги позволяют нанять армию, телохранителей, содержать чиновников, поскольку без них управлять государством невозможно. Александр разгневался. Стоило ему на время покинуть Персию, как сатрапы личные интересы поставили выше государевых. Во многие сатрапии направил он доверенных людей – проверить сбор дани, рачительное использование казны. И результаты обескуражили. Те, кому он доверял, оказались казнокрадами. Пошли отставки и казни, смена вельмож от самых мелких по рангу до управителей провинций, сатрапов. Гарпал встревожился. В казне у него, как сатрапа Вавилона, оставалась громадная сумма – пять тысяч талантов! По современным меркам, 125 тонн серебра и золота. Гарпал понял, что земля горит под ногами: Александр мог простить многое, но не растрату казны. Гарпал набрал отряд наемников в шесть тысяч человек под командованием Фиброна. Большим обозом с ценностями под охраной воинов Гарпал бежал в Мидию, на кораблях перебрался в Грецию. В то время каждый город с окрестностями представлял собой государство, а их союз – уже страну Грецию. Гарпал прибыл в Аттику, где стал просить Афины принять его в гражданство славного города. Просьбу подкрепил изрядным количеством денег. Не свои, казенные, не жалко. Голова болит уже не за богатую жизнь, а за то, чтобы остаться на плечах. Афины, коли заплачено, объявили его гражданином, но в город не пустили, опасаясь гнева Александра. Военачальник, узнав о бегстве приятеля с казной, вначале не поверил, приказал заковать в железные цепи гонцов – лгут, напраслину возводят. Летом 325 года до н. э.