– Но ведь это были не просто перепады. Иначе с чего вдруг вы задумались о сумасшествии?

Елена недоуменно посмотрела на Людмилу. А та напомнила ей:

– Вы говорили о юристе, который мог быть вашим предком.

– И что с того? – пожала плечами Васькина. – Игорек был в полном порядке. Такой, как обычно. Да, нервный немного, да, порой раздражительный. Но, по большому счету, ничего особенного.

– Понятно, – опять вздохнула Люда. – А как давно вы стали замечать за ним раздражительность и нервозность?

– Не знаю. – Женщина судорожно махнула рукой. – У меня вообще плохо с ощущением времени. Иногда кажется, что событие было давно, а оказывается – буквально вчера.

Она широко зевнула и закрыла глаза.

– У вас есть снотворное? – поинтересовалась Люда.

– А зачем вам?

– Не нам. Как следует выспаться нужно вам.

– Не хочу спать, – замотала головой Елена. – Я должна быть рядом с Игорьком.

– Сегодня это невозможно.

– Но я хочу! – Васькина вновь заплакала. – Он мой сын, я должна быть рядом!

Люда встала и пошла на кухню. Там открыла ящик с лекарствами и принялась изучать упаковки. Наконец нашла нужную и направилась обратно.

– Сколько вы обычно принимаете? – поинтересовалась, вертя в руках блистер.

Мать Игоря приоткрыла глаза:

– Две штуки.

Женщина взяла упаковку в руки, дрожащими пальцами вытащила капсулы и вдруг нахмурилась, глядя на блистер:

– Странно, я была уверена, что еще не использовала эту пачку.

Бросив коробочку на столик, она запила лекарство остатками воды, не заметив, что гости переглянулись.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросила Люда, придвигаясь ближе к Саше.

– Видимо, Игорь спланировал самоубийство, – кивнул тот. – Поэтому мать и не проснулась, когда все произошло.

– Но тогда выходит, что он знал о визите девушки в белом?

– Получается, так.

– И не только знал, а заранее с ней договорился? – Людмила очумело потрясла головой. – Бред какой-то! Разве так бывает?

– Не знаю. Я уже ничему не удивляюсь.

Елена снова принялась зевать, долго и протяжно.

– Давайте я провожу вас в вашу комнату, – предложила Люда и взяла женщину за локоть.

Та, не сопротивляясь, позволила отвести себя в спальню и уложить в кровать.

Когда девушка вернулась, Саша с задумчивым видом стоял в самом центре комнаты Игоря и поглядывал по сторонам.

– Ты чего? – удивилась Люда.

– Сам не знаю, – пожал он плечами. – Мне кажется, Игорь не мог так поступить с Еленой.

– Как так?

– Просто уйти без объяснений и прощальных слов.

– Ты говоришь о предсмертной записке?

– Хотя бы о ней.

– Так, может, парень ее оставил. Вопрос: где?

И они, не сговариваясь, принялись обшаривать комнату. Осмотрели тумбочку, стол, залезли под матрас, перерыли в ящике белье.

– Неужели и правда ушел без объяснений? – нахмурилась Люда, остановившись передохнуть.

– Такое тоже бывает, – слегка запыхавшись, ответил Саша.

– Где еще может быть записка?

– Обычно такие письма кладут на видное место. Видимо, следует признать, что Игорь решил не утруждать себя условностями.

– А там что? – Люда ткнула пальцем в кипу журналов.

– Литература по программированию, – откликнулся Александр.

– Ты их просмотрел?

– Зачем? Вряд ли бы самоубийца стал запихивать записку в журналы.

– И все равно нужно проверить, – решительно сказала Людмила и с трудом оторвала пачку от полки.

Она сначала старательно трясла каждый журнал в надежде, что оттуда что-нибудь вывалится, затем пролистывала постранично, но кипа таяла на глазах, а ничего необычного не попадалось.

– Перестань заниматься ерундой, – сказал Саша. – И так понятно, что здесь ничего нет.

– Осталось совсем немного, уж закончу, – отозвалась Люда. Подняла очередной журнал, встряхнула его и замерла, глядя, как на пол, вывалившись из него, планирует тоненькая тетрадка.

– Что это? – прошептала она, набрасываясь на добычу.

Александр изумленно хлопал глазами.

– «Дневник…» – прочитала девушка и растерянно посмотрела на любимого.

– Чей дневник? – пробормотал тот.

– Игоря, наверное.

Людмила торопливо открыла тетрадь, жадно впилась глазами в мелкие ровные строчки и начала читать вслух:

«Сегодня самое начало апреля. Мне всегда казалось, что жизнь не имеет никакого смысла. Особенно моя. Дом, работа, дом, мама – вот и все, что у меня есть. Кто-то скажет, что я обладаю очень многим и не мне жаловаться на судьбу. Но ведь я не виноват, что глубоко несчастен. Умом я все понимаю, а вот сердцу приказать не могу. По ночам оно болит, требуя чего-то нового, неизведанного, а я не знаю, как ему помочь. Мозг же рисует небывалые картины, от которых замирает дыхание. Но утро, увы, не приносит ничего, кроме разочарования.

Так было не всегда. Это происходит со мной около пяти лет. А до того я был вполне благополучным парнем. Ходил с мамой за руку и радовался ощущению полнейшего счастья. Но уже пять лет разрываюсь от непонятных мне чувств. Что со мной происходит? Чего я хочу? До сих пор у меня не было ответа на этот вопрос.

Но совсем недавно мне в руки попалась книга про Маугли. Что меня дернуло ее перечитать? Не знаю. Но она открыла мне глаза. Так же, как и я, Маугли озадачился вопросом: почему так болит сердце и стонет душа? И мудрый Каа ответил ему: ты стал взрослым, дружок. А потом Маугли увидел девушку и понял, что это любовь.

Да, я хочу любить! По-настоящему, всем сердцем, всей душой! Так, чтобы сердце болело от счастья, а не от тоски, и душа переворачивалась вверх дном. Но где ее найти, любовь?

Вчера я долго сидел в Интернете, пытаясь найти ответ на свой вопрос, и был очень разочарован. Оказывается, все не так просто, многим людям целую жизнь не удается изведать это чувство. Грустно. Очень грустно. Неужели мне предстоит повторить их судьбу? Я не хочу. Не хочу! Я хочу любить и быть любимым.

Так я думал вчера. А сегодня моя жизнь изменилась. Изменилась навсегда, окончательно и бесповоротно. Я встретил ее, мою Анечку. Она стояла возле моста и задумчиво смотрела в темную холодную воду. Я бы никогда не решился заговорить с ней и просто прошел бы мимо, но Аня сама меня окликнула. Сама! Как я ей за это благодарен… Едва взглянув на нее, я понял – вот она, моя судьба. Маленькая, почти бестелесная, с большими пронзительными глазами. Девушка смотрела на меня, а я тонул в их бездонном просторе.