Следующим утром, холодным и сверкающим, она почувствовала себя такой отдохнувшей, какой не чувствовала уже много дней. Завтрак с кофе и горячая вода к пробуждению — роскошь, ставшая прекрасным дополнением к ощущению, что все сложилось намного лучше, чем она могла надеяться. Только постоянное, терзающее присутствие Люка и память о том, что они открыли друг другу, удерживали ее от того, чтобы впасть в безрассудное состояние абсолютного счастья.

Люк, казалось, не чувствовал едва уловимых изменений. Он держался в своей характерной манере — сдержанно, но дружелюбно, свободно, но, в то же время, со странной напряженностью. Когда они начали свой дневной переход, она поймала его на том, что он поглядывает на нее, когда думает, что она не видит. И всегда присутствовала эта напряженность. Она почти начала к этому привыкать. Почти.

Было легко погрузиться в свои мысли под убаюкивающий ритм темпа, заданного Люком, положившись на его бдительность взамен своей собственной. Иногда она спотыкалась, и он подхватывал ее, распекая за невнимательность, но при этом, казалось, что такая опека доставляла ему удовольствие.

Она могла свободно поразмыслить над тем, что он рассказал ей о себе и своем прошлом, и добавить еще один кусочек к головоломке, по имени Люк Жуводан, хотя это только еще больше повышало ценность недостающих частей.

Мысли стали мешать все сильнее и сильнее по мере того, как восхождение по склону горного хребта становилось более и более крутым. Она с трудом отыскивала точки опоры на щебенке, каждый шаг требовал от нее все большей концентрации. Рука Люка всегда была рядом, чтобы поддержать ее, его сила вставала барьером на пути падения. Один раз он практически настоял на том, чтобы она переложила большую часть содержимого своего рюкзака в его, но она, с упрямой страстью пытаясь показать, чего стоит, отказалась и поклялась, что во что бы то ни стало не отстанет от него.

Это оказалось намного тяжелее, чем она думала, но она справилась. Наградой ей, когда они достигли вершины пути, стал оценивающий взгляд Люка и медленная улыбка одобрения.

Когда они остановились перекусить, Джой восстанавливала дыхание, наслаждаясь чувством удовлетворения от своего достижения, а Люк осматривал все вокруг. Хребет был открытым местом, лишенным деревьев, с резким ветром да сурками, посвистывающими среди камней. Джой дрожала и поэтому надела еще один свитер и парку, от которых отказалась при длительном восхождении. Пронзительно и мелодично закричал ястреб—тетеревятник, разрезая воздушные потоки в поисках добычи.

Долина, простирающаяся под ними, выглядела отсюда нетронутым сочно—зеленым полотном с изредка проглядывающими луговинами да ручьями, которые прорезали лес. Долина была небольшой, хорошо защищенной горами с каждой стороны. Убрав недоеденную еду, Джой принялась наслаждаться видом.

— Это все еще твоя земля? — спросила она, благоговея перед ее размерами.

Люк покачал головой.

— Нет, моя земля заканчивается на этой гряде. Это, — он указал кивком на долину, — принадлежит моим хорошим друзьям. А это, — его рука поднялась, чтобы указать на череду низких пиков на другой стороне, где земля постепенно поднималась с подножия долины. — Это наша цель.

Джой посмотрела на то место, к которому так долго стремилась и к которому так трудно было попасть. Оно по—прежнему казалось очень далеким, и по—прежнему не было никаких гарантий, что это то самое место, которое она искала. Но у нее все еще был шанс. Она почти достигла цели…

— Ты готова?

Люк закинул свой рюкзак на широкие плечи. Джой медленно кивнула, ее глаза были прикованы к пику Миллера и окружающим горам, ряд за рядом встающим между ними. Она почти не заметила, как Люк помог ей надеть рюкзак и начал спуск по другой стороне хребта. Ей пришлось приложить усилие, чтобы нагнать его и сконцентрироваться на сыпучей почве под ногами.

Вскоре они вновь оказались среди деревьев, ступая на такую же нетронутую и первобытную землю, как и земля Люка. Джой раздумывала над тем, как бы она сумела в одиночку осуществить подобный переход, когда нечто очень быстрое и решительное выскочило из впереди стоящего куста и бросилось головой вперед на Люка. Под весом рюкзака она чуть не потеряла равновесие, отпрыгнув в сторону, но Люк остался стоять на своем месте и, когда небольшая фигурка должна была вот—вот столкнуться с его ногами, он схватил ее и поднял. Только тогда ошеломленная Джой узнала в ней очень грязное и дикое личико смеющегося ребенка.

Мгновенье спустя Джой уже сама хохотала. Трудно было поверить, что такая маленькая девочка могла так быстро передвигаться. Скинув рюкзак, Джой с растущим изумлением наблюдала за тем, как ребенок с сумасшедшей скоростью тараторит слова на определенно не английском языке. Люк улыбался. По крайней мере, из того, что она встречала у него на лице, это выражение было ближе всех к широкой улыбке. И одного этого было достаточно, чтобы полностью завладеть вниманием Джой.

Она прилагала усилия, чтобы вычленить из болтовни девочки отдельные слова. Один, два фрагмента, которые ей удалось ухватить, привели ее к заключению, что она слышит французский, моментом спустя, глубокий голос Люка подтвердил этот вывод, произнося слова в более размеренном темпе. В его голосе и речи было больше неподдельной теплоты, чем она когда—либо слышала. Он перекладывал девочку с одной руки на другую, будто та была легкой, словно перышко, а ребенок, в свою очередь, продолжал беспрерывно болтать, дергая его за подбородок, хихикая и извиваясь.

Джой ничуть не беспокоило, что она могла понять очень немногое из того, что говорила девочка, и коротких ответов Люка. Наблюдать за ними было откровением для нее. Все внимание Люка было сосредоточено на ребенке, его голова наклонилась, глаза весело блестели. Он совсем расслабился, черты его лица вновь и вновь двигались в ответ на монолог девочки. Джой подумала, что он совсем забыл о ее существовании, но это не обеспокоило ее. Уж очень ей нравилось видеть такую сторону Люка, о существовании которой она и не подозревала.

Один раз, когда девочка задала ему вопрос, он засмеялся, пересадил ее на другую руку и ответил.

— Tu es devenue trop grande pour moi, Claire. Je vais devoir te remettre à terre[2].

В следующее мгновение он дал маленькой извивающейся девочке соскользнуть из его объятий на землю, где она завладела его рукой и внезапно обратила все свое внимание на Джой.

Было странно, что ребенок не более шести—семи лет, с полосками грязи на лице, запутанными черными волосами и пальцем, прочно обосновавшемся во рту, может смотреть на Джой таким же знакомым, нервирующим взглядом, каким смотрел на нее Люк. Она чувствовала себя так, как будто эти широкие зеленые глаза внимательно изучают ее, оценивают и выносят приговор. Чтобы прекратить инспекцию и скрыть свою тревожную реакцию, Джой наклонилась и улыбнулась.