НАТО не только продолжил существовать после завершения противостояния с Советским Союзом в Европе, но и расширился на восток за рамки его границ 1989 года (посередине разделенной Германии). Коль одновременно работал с Миттераном и другими западноевропейскими лидерами (также согласуясь с недавно избранными главами восточноевропейских стран и правительств), чтобы позволить и Европейскому сообществу (ЕЭС) – прямому предшественнику Европейского союза – продвигаться на восток. В итоге две важнейшие западные организации эпохи холодной войны – НАТО и ЕЭС – сохранили доминирующее влияние в мире и после ее окончания, несмотря на красивую риторику о «новом мировом порядке».

Схожий процесс разворачивался и внутри самой Германии. По результатам парламентских выборов в Народную палату, прошедших в ГДР 18 марта 1990 года, премьер-министром стал лидер ХДС Лотар де Мезьер. Впрочем, истинным победителем тех выборов был Коль. Канцлер ФРГ лично руководил мощными агитационными кампаниями ХДС в Восточной Германии, несмотря на то что его имя не значилось в бюллетене, а ГДР все еще являлась независимым государством. Основным посылом организованной Колем агитации было обещание как можно быстрее объединить страну на условиях Западной Германии. Пускай усилия Коля были противоречивыми, его вклад оказался очень весомым: ХДС одержал неожиданную и решительную победу.

Поскольку избиратели благосклонно отнеслись к нему и его партии, он смог сдержать обещание. Коль вместе с советниками разработал план присоединения территории Восточной Германии к ФРГ и распространил западногерманские законы и институты на восточную часть, получив согласие правительства ГДР и оккупационных держав (хотя разрешения Советов удалось добиться лишь после серьезных финансовых стимулов от Бонна). В результате Коль избежал процесса составления проекта новой Конституции, хотя это подразумевалось статьей 146 Основного закона ФРГ. Авторы Основного закона вставили эту статью в качестве подтверждения того, что документ являлся для Западной Германии своего рода прототипом, действующим до тех пор, пока немцы не объединятся в результате свободного самоопределения и не создадут Конституцию – вероятно, проведя официальное собрание. Но за четыре десятилетия Основной закон доказал свою работоспособность, и отказываться от него теперь представлялось неразумным; в 1990 году альтернатива – проведение нового конституционного собрания – стала казаться слишком сложной. Вместо этого Коль решил опереться на статью 23 Основного закона, допускавшую присоединение новых земель к Федеративной Республике. Именно эта статья позволила региону Саар на французско-германской границе стать частью Западной Германии в 1957 году – после того как за это проголосовало большинство его жителей. Используя этот прецедент, Восточная Германия могла разделиться на несколько земель, которые получили бы возможность вместе присоединиться к Западной Германии. Однако этот план встревожил поляков. Они переживали, как бы ФРГ заодно не захотела превратить в новые земли те части Польши, которые раньше принадлежали Германии. Несмотря на беспокойства поляков, Коль, де Мезьер и их правительства дали ход предусмотренным статьей 23 процедурам, и появившиеся пять новых земель смогли стать частью ФРГ 3 октября 1990 года – менее чем через год после открытия Стены.

На протяжении всего процесса объединения в 1990 году канцлер подчеркивал необходимость действовать максимально продуктивно. За закрытыми дверями он объяснял эту спешку желанием собрать урожай прежде, чем начнется буря. Какого рода бурю он имел в виду, неясно, но можно предположить, что он опасался изменения настроений (или руководства) в Москве до формального завершения объединения. Эти страхи имели под собой основание: Горбачев оказался неспособен управлять силами, появившимися после его реформ в СССР. Советские сторонники жесткого курса хотели устранить его и отменить демократизацию, тогда как ярые реформаторы и националисты желали пойти намного дальше, чем сам Горбачев. Консерваторы организовали переворот для смещения Горбачева в 1991 году, но к тому времени переводить назад стрелки часов было уже слишком поздно. Советский Союз развалился на составные части, и этот процесс ускорили амбициозные конкуренты Горбачева, такие как Борис Ельцин. Появился целый ряд новых государств и границ – и в Европе, и в Азии. Противоборство эпохи холодной войны между Советами и Западом закончилось.

Решения, принятые Бушем, Колем, Миттераном и другими западными лидерами после падения Берлинской стены, определили дальнейший ход европейской политики. Одни бывшие диссиденты приветствовали наступление новой эры, но другие активисты из стран Варшавского договора смотрели на нее с тревогой. Вместо проблеска «нового миропорядка» они увидели мир, в котором продолжали доминировать западные институты периода холодной войны. Они надеялись на создание дополнительных (или хотя бы расширение существующих) общеевропейских организаций типа СБСЕ – серии совещаний, начавшейся в Хельсинки, которая усилила давление на страны социалистического лагеря и заставила их соблюдать права человека. Кроме того, протестуя против размещения ракет стран Варшавского договора и НАТО, они надеялись, что Центральная и Восточная Европа выйдет из обоих блоков и разоружится. Отсутствие эффективного общеевропейского органа безопасности было особенно болезненно воспринято ими после страшного кровопролития в Югославии в 1990-е годы, которое ни один европейский институт самостоятельно остановить не смог. Бывшие диссиденты Восточной Германии были в основном беспомощны; аффилированные с ними партии показали посредственные результаты на выборах в ГДР в марте 1990 года, а Соединенные Штаты Америки по-прежнему высказывались резко против демилитаризации и нейтралитета в Центральной Европе. Имелась и другая причина, по которой восточногерманским активистам оказалось трудно отстаивать свои цели. Модель перехода власти к лидерам диссидентов путем занятия ими высших политических должностей после 1989 года (как это произошло с Вацлавом Гавелом в Чехословакии или Лехом Валенсой в Польше) не повторилась в объединенной Германии. Как сказала Хаттенхауэр, восточногерманским диссидентам пришлось конкурировать с «идеальной второй версией» их собственной страны, уже обладающей опытными политическими лидерами, и этой конкуренции они не выдержали.

После открытия передвижения через границу СЕПГ и Штази пытались продолжить работать как раньше. СЕПГ переименовалась в Партию демократического социализма, но не смогла сохранить ведущую роль в ГДР после мартовских выборов 1990 года. А перед Штази встали новые вызовы, которые ей бросили мирные революционеры. Войдя в здания тайной полиции в Лейпциге и других городах ГДР, они обнаружили, что сотрудники Штази прилежно выполняют инструкции Мильке и уничтожают документы. Чтобы это остановить, активисты оккупировали кабинеты Штази и потребовали полного расформирования министерства госбезопасности; в конечном итоге их вмешательство сработало. Последовали напряженные дебаты о необходимости предоставить доступ общественности к спасенным активистами документам. Решением стал принятый объединенной Германией Закон об архивах Штази, предусматривавший доступ к информации в соответствии со строгими правилами. Восточногерманские пограничники тоже быстро утратили авторитет. Они были официально уволены 30 сентября 1990 года, за три дня до объединения Германии. Напоминанием о том, сколь широки были возможности применения силы у пограничников, стал процесс ликвидации границы: уволенные сдали более 54 000