Необычайно строгая система защиты и контроля за состоянием ученых была жизненно необходима. Их работа заключалась в составлении, изучении и проверке магических формул, заклинаний и волшебных приспособлений. Любая эмоция, проявленная не к месту и не ко времени, могла стоить жизни как самому экспериментатору, так и всему институту.

Кащей поднялся на второй этаж…

Воспоминания схлынули. Кащей потряс головой, пытаясь уловить ускользнувшую мысль, но она ушла безвозвратно. Кащей вздохнул. Он знает — он жил в этом городе, он работал в институте. Какого лешего он очутился в другом мире?

Кащей бросил взгляд на проходную. Защитного поля давным-давно не было, но куст алимы до сих пор стоял на месте, высохший и покрывшийся серым налетом. Он дотронулся до цветка, и алима рассыпалась от одного прикосновения серой светящейся пылью.

Кащей немного постоял, потом резко развернулся и пошел в помещение охраны. Специалисты вели постоянную запись происходящего и должны были зафиксировать, что случилось.

— Если успели, — пробормотал Кащей. — Если успели.

В комнате не было погрома. Поле защитило всех, кто в ней находился, но сыграло с ними злую шутку: оно никого не выпустило. Вероятно, неприятность была настолько кошмарной и длительной по времени, что поле просто не могло отключиться. Защита стала одновременно и ловушкой. Истлевшие тела лежали в ряд у дальней стены. Лишь один скелет находился отдельно. Последний из живых тихо умер за письменным столом, и некому было переложить его к скончавшимся товарищам.

Кащей увидел кучу поблекших фотографий на стенде, его взгляд остановился на одной из них.

— Я помню тебя! — воскликнул он. — Я точно тебя помню!

Молодой человек лет тридцати улыбался ему с фотографии, и Кащей вдруг понял, откуда он его знает.

Это был он сам.

* * *

На город опускались сумерки. Пыль успела осесть, добавив серости к мрачному пейзажу разрушения. Валькирии не появлялись, из чего Кащей сделал вывод, что они сочли задание выполненным либо не успели вовремя отлететь в сторону. Над живым городом их витало несколько больше, чем охотилось за ним, но он надеялся, что они не решатся покинуть свой пост.

В памяти всплывали давным-давно забытые слова. До Кащея дошло, почему у него так сильно болела голова, когда он прибегал к помощи карманного подсознательно-развивающего разговорника. Она была вызвана не обучением, а восстановлением старых знаний.

Но все же белых пятен в прошлом оставалось еще много. Кащей оторвал фотографию, надеясь прочитать что-нибудь на обороте помимо названия фирмы-производителя фотобумаги.

— Это не то, — только и успел он сказать, прежде чем фотография рассыпалась в его руках. Кащей вздохнул.

Запись велась на алмазные диски с плотностью практически на атомном уровне, что позволяло хранить ее длительное время, но требовало дешифратор дли извлечения и расшифровки записанного. Обработанные сохраняющим составом диски хранились вечно, чего нельзя было сказать о записывающей и читающей аппаратуре. Отсутствие необходимого электричества, как и недолговечность самой аппаратуры ставили на пути к знаниям непреодолимый заслон.

Кащей, бормоча что-то нелестное по адресу инженеров, убрал диски в боксы, закрыл сейф (никелевый, продержится не меньше алмазов), набрал свой собственный код — старый предусмотрительно был накарябан умирающими специалистами на крашеной дверце сейфа, и, бросив прощальный взгляд на остатки своей фотографии, вышел из кабинета. Воспоминания воспоминаниями, но и про основную задачу забывать не стоит. Кащей хихикнул. Совсем недавно он утверждал, что ничего не знает о запрещенном мире, а, оказывается, он здесь жил, вероятно, даже родился. Вот сюрприз!

«Так, что ж выходит, я и сам запрещенный?» — внезапно подумал он. И расхохотался.

На втором этаже располагались лаборатории. У каждой двери висели таблички с именами ученых и лаборантов, но не стоило и надеяться, что среди общих надписей попадется строчка «Ученый первой степени Кащей Бессмертный». Так нарекли его в том мире, а настоящее имя осталось похороненным в глубинах далекого прошлого. Он внимательно читал и перечитывал имена и должности, надеясь, что при чтении ТОГО САМОГО имени подсознание среагирует, но напрасно.

Лаборатории были полны столов и стульев, повсюду стояли знакомые тарелки на подставках, но вместо яблок были золотые кольца. И ни одна тарелка не показывала ровным счетом ничего. Сквозь дно изредка проскакивали фоновые помехи да простреливали яркие полосы.

— Рогатые четырехногие! — ругнулся он. — Не могли оставить одну исправную модель!

Соседняя лаборатория была пуста. Два кресла, следы от защитного поля, полукругом отгораживавшего сидевших от помоста, на котором что-то происходило. Чем-то оно наблюдателям не нравилось, иначе они не стали бы так прочно отгораживаться, а то, что находилось внутри, не расцарапало бы так безобразно бетонные полы и стены острыми когтищами.

— А потом говорят, откуда монстры в городах… Из лабораторий, откуда же еще?

Многие лаборатории были пусты совершенно — тут ученые экспериментировали с заклинаниями. В других стояли столы, лежали груды истлевших бумаг, и в каждой лаборатории стояли две камеры. Только сейчас Кащей сообразил, что тарелки транслировали происходившее в кабинетах через кабели. Камеры вышли из строя, а тарелки не рассчитаны на трансляцию Галактического телевидения. Не зря у них не предусмотрена каемочка для яблок.

На третий этаж он не стал подниматься. Вечерело, надо было подготовиться к разведке.

Он вылетел из института с наступлением темноты. В глубине души ворочалась тревога, казалось, он вот-вот услышит знакомый шелест крыльев или гневные требования сдать кровь на помощь голодающим. Ковер летел над самой травой, Кащей удобно устроился в мягком кресле, прихваченном из лаборатории.

Несмотря на старческий возраст, оно по-прежнему было крепким и удобным. Мысленно приказав увеличить скорость, Кащей вглядывался в непролазную темноту безлунной ночи. Прибор ночного видения, взятый в замке, лопнул при скоростных виражах у дворца, приходилось рассчитывать на собственные силы.

С трудом подавив желание заняться своим прошлым, Кащей заставил себя думать о том, где найти беглецов. Обитаемый город погрузился в кромешную тьму, не нарушаемую ничем, кроме светящихся щитов на стенах крепости, то и дело прорезавших ее острыми лучами. Надежда на то, что это простое освещение, не оправдалась. Прожектор крайне самостоятельно реагировал на появление неопознанных летающих объектов, нацеливаясь на пойманного летуна, словно магнит, прилипший к железу.

Кащей остановился в паре километров от стены и стал ждать развития событий. И вскоре дождался. Ночная птица, попавшая под освещение, суматошно заметалась, ища спасения, но свет не отпускал, держа ее в центре объемного луча. Несколько охранников пальнули светящимися стрелами. Те длинными лучами прорезали мглу и, пронзив птичку, окрасились в багровый цвет. Птичка крякнула и спикировала в траву. Место падения светящимися линиями проглядывало сквозь траву, и дозору не составляло большого труда найти его и уточнить, кого же они только что убили.