было еще хуже. Могу поспорить, что какие-нибудь альтернативщики до сих пор скрываются неподалеку от беговой дорожки, словно ветераны Вьетнамской войны, не знающие, что она закончилась. Понятно же, что не все детки вернулись в свои автобусы, когда малолетних преступников из Смитерса с позором отправляли домой.

Как бы то ни было, наблюдая за тем, как он бежит мимо меня трусцой по изрезанной корнями деревьев дорожке, я не могла не заметить, что вид у него не особо спортивный. Волосы выглядели так, словно их подстригали маникюрными ножницами. Одет в поношенную желтую футболку с коротким рукавом. Бег какой-то странный: слишком длинные и высокие шаги, руки разлетаются во все стороны. Он больше напоминал хлопающего крыльями гусенка, чем бегуна. Пока он приближался, я поняла, что причудлива у него не только техника бега. Обувь тоже была довольно оригинальной: мешковатые штаны подвернуты выше лодыжек, чтобы были видны большие желтые кожаные рабочие ботинки со взлетающими и опускающимися в такт движениям их хозяина клапанами и шнурками.

Пробегая мимо, он взглянул на меня, и на его некрупном лице отразился нескрываемый интерес. Широко улыбнулся и вдруг, прямо с ходу, заскочил на врытый в землю столб, обозначавший старт на беговой дорожке. Одной ногой в рабочем ботинке всей тяжестью приземлившись на столб и выбросив вперед другую ногу, он повернул голову назад, чтобы еще раз на меня взглянуть, после чего умчался куда-то вдаль.

Это было классно. Не думала, что можно быть настолько естественным. Кто же этот Мальчик-гусь? Он был абсолютно таким, какой я хотела быть и какой не была.

В смятении, в охватившем меня изнутри крайнем возбуждении, я так и осталась сидеть у беговой дорожки. Остаться? Уйти? А вдруг он вернется? Бежит ли он по кругу? А можно ли бежать по кругу в таких ботинках? А что, если он споткнется о камень или корень и я его больше не увижу?

Я сидела (нервы мои как будто бились в агонии) и читала про себя молитву с благодарностью за то, что надела все лучшее из раздобытого в секонде в Принс-Джордже. Распрямила наушники, потянула вниз свой эластичный велюровый топик цвета лайма, разгладила красно-белые клетчатые брюки и серебристую жилетку, поправила в волосах заколки и стала гадать, заметит ли он меня. Я представляла себе нашу новую встречу. Я скажу что-нибудь значительное, чтобы он знал, что я прекрасно его понимаю и он мне нравится. А еще лучше было бы сделать так, чтобы он увидел, что мы с ним родственные души.

Может, раздобыть себе какой-нибудь эксцентричный тренировочный костюмчик и познакомиться с этим парнем прямо на беговой дорожке? Надеть пышные штаны-парашюты или короткие шорты и полосатые гольфы по колено, старое безразмерное пальто и дешевенькую тиару, чтобы водрузить ее на свои роскошные волосы, а еще какие-нибудь фирменные красные бальные туфли. Поистязать себя на беговой дорожке, переходя с бега на горделивую поступь, спотыкаясь и падая через метр, после этого всякий раз уверенно вставая, роняя тиару и тщательно устанавливая ее обратно на голову. поравнявшись с ним, я бы изобразила ужасное падение, а он бы резко затормозил и галантно воспользовался своей жалкой желтой футболкой, чтобы стереть сочащуюся из моих коленей кровь.

У меня от одних этих мыслей дыханье сперло. Разумеется, времени для фантазий было полно, так как дорожка была длинной, а парень, кажется, никуда не спешил. И тут я, со своей кучей времени на размышления, начала подумывать, не становится ли мой интерес к парням чем-то типа модели поведения? Сперва Обри, теперь вот этот. А мне ведь только пятнадцать. Все это начинало казаться как бы не совсем приличным. Похоже (при этой мысли я поежилась), я становлюсь кем-то типа распутницы. Одной из девиц, желающих знать, как заполучать и удерживать парней и что, по мнению парней, им идет, а также сдающих всякие тесты, чтобы выяснять, являются ли они в глазах парней привлекательными. Хорошо еще, что я от тяжкой необходимости сдавать многочисленные тесты по определению свойств личности избавлена. И так ведь ясно, что с личностью у меня не очень.

Погрузившись в ужасные размышления о том, что я превращаюсь в какую-то нищую проститутку, я пропустила повторное появление Мальчика-гуся! Я оторвала глаза от земли и увидела его, лишь услышав щелкающие хлесткие звуки шнурков его кожаных ботинок. Он широко улыбался, а нос был похож на вопросительный знак, поставленный между ртом и глазами. Я чувствовала, как мое лицо принимает дурацкое выражение.

Его появление сопровождалось таким топотом, что тряслась земля. Он все приближался и приближался, пока наконец не оказался прямо передо мной, сканируя меня своей широченной улыбкой. С секунду казалось, что Мальчик-гусь собирается продолжить пробежку. Он еще немного покружился, так как движущая сила толкала его мимо того места, где сидела я. Наконец, взяв конечности под контроль, он затормозил и, совершая движения не менее судорожные, чем во время бега, оказался прямо у меня перед глазами.

Как же необычно он выглядел! Ровные белые зубы, казавшиеся еще ослепительнее на фоне похожих на усы пятен грязи у него под носом. И я, потрясенная, слыша себя как будто со стороны, заговорила первой:

— Привет.

Его улыбка стала еще шире.

— Привет, — сказал он в ответ.

— Бегаешь, да? — сострила я, все еще слишком завороженная видом его зубов, чтобы прийти в себя.

— О… То есть да. А ты? — ответил он.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

Его улыбка немного потускнела, и он ответил на собственный вопрос:

— Ну конечно… Какой же я тупица. Разумеется, ты не бегаешь. Ты читаешь книгу.

Я взглянула на свою руку и, к собственному удивлению, увидела в ней «Братство кольца».

У него были светлые волосы, такие гладкие, что опускались под прямым углом, за исключением одной стороны, где они прилипли к голове, как будто он до этого на них спал.

— Ну…

— Да, — сказал он и, немного ссутулив узкие плечи, пнул носком ободранного рабочего ботинка невидимый камень. Кажется, я влипла!

Это был отпетый, руки в брюки, бездельник!

— Живешь здесь? — спросил он.

— Нет. Не совсем. В Смитерсе.

— Да ну?

— Угу, — ответила я.

Парень начал демонстрировать признаки стеснительности, раскачивался взад-вперед, поеживался, однако, когда он взглянул на меня, все встало на свои места.

— У меня здесь брат участвует в выставке рыб, — я показала рукой на Общественный центр.

— Да иди ты! — радостно вскричал он, снова расплывшись в широченной улыбке. — Я тоже.

Я отшатнулась. Сердце мое опустилось.

Опять рыбы. Вот не везет.

— Я хотел сказать, мой тоже! — Мальчик-гусь сиял