Ивейна вскинула возмущенный взгляд, но что-то в глазах Эйнара заставило ее промолчать. Иви медленно поднесла к лицу ладони, провела ними, словно смахивая невдимую пелену, камень на ее груди засиял и… Ив увидела, как озарилось лицо Эйнара, он подошел совсем близко и взял в руки ее лицо.

— Я тебя люблю, Иви… — он потянулся к ней губами, а она не стала сопротивляться, запустила пальцы в темные пряди и прошептала:

— Эйни, любимый…

Они целовались, пока их не нашел Севастиан, которого снарядили на поиски сестры. Севастиан смотрел в упор на Эйнара и недовольным тоном говорил о том, как их все обыскались и не находят себе места, особенно матушка Тона. Эйнар оторвался от Ивейны и с сожалением взглянул на нее.

— Прости меня, — он подошел к зубцам башни. — Жжет? — участливо спросил младшего амирана, что время от времени морщился, покашливал и потирал горло.

— Жжет, — скривился тот, — и саднит, будто скребком глотку драли.

— Это потому что ты огонь пустил, не закончив трансформацию, — пояснил Эйнар, — считай, по-живому пламя шло. Дождись полного обращения, а потом уже дыши.

— Да понял я…

Геронский принц разогнался и взлетел ввысь серебристым драконом.

— Как у него так получается? — все еще потирая горло и морщась вслед летящему дракону, проворчал Севастиан.

— Его Рассел тренировал, — ответила Иви, не отводя взгляд от удаляющейся точки, — точнее, Итем Родерик. Попроси, он тебя тоже так научит.

— Попрошу. А твой Эйни мне все равно не нравится, не могла кого получше выбрать?

— Не волнуйся, Севи, он не вернется, — глядя вдаль, тихо сказала Ив и смахнула слезинку.

— Кто, этот? — кивнув головой в сторону улетевшего принца, переспросил Севастиан. — Да куда он денется!

— Он не вернется! — упрямо проговорила Иви. Брат подошел и взял ее за руки, заглядывая в глаза.

— А-ну ка скажи, сестричка, почему он крутил носом, когда ты была той, его маленькой подружкой?

— Потому, что я была для него слишком некрасивой!

— А что ему теперь не так?

— То, что я слишком… — Иви посмотрела на брата и прыснула в ладошку.

— А я о чем? — с довольным видом сказал тот и обнял сестренку. — Куда он денется! Идем отсюда, ты замерзла, а там матушка блинчики обещала!

***

Обряд сияния проходил без лишней помпезности, на нем присутствовали лишь сам амир, его сыновья, Ивейна и девин Северин. Проводили обряд Сардим с Верховным магистром, и зачем там был нужен Рас, оставалось только гадать. Похоже, его уже просто принимали, как продолжение Ивейны, а он и не возражал, стоял себе в стороне и помалкивал. Магистр связал руки Тоны и Сардима алыми лентами, и забормотал заклинания. Тона в волнении обернулась к Ивейне, но та лишь подбадривающе улыбалась.

И тут Тона вздрогнула и ошеломленно вскрикнула, ее руки задрожали, а Сардим засиял, словно его нарядили вместо праздничного древа к дню рождения Небесного Бога. И вдруг вместо Сардима перед ними предстало зеленое чудище с глубоко посаженными глазами и плоским хвостом. Его короткие передние лапы едва удерживали Тону, та в ужасе отшатнулась и отдернула руки.

— Сардим, — грозно надвинулся на чудище Эррегор, — ты опять за старое? Снова пойло свое пьешь? Я ведь запретил тебе!

Чудище ухнуло и развело лапами, пристукнув для верности плоским хвостом по мраморному полу.

— Дядюшка Сардим, вы теперь можете обращаться в дракона? — обрадовался Севастиан, Арчибальд и Леграс разглядывали зеленое страшилище с интересом, Рассел едва сдерживал смех, а Эррегор чуть не лопался от негодования.

— Отец, что вы так разволновались? — забеспокоилась Ивейна, — ну пускай дядюшка обращается, что вам с того! Он и так, бедный, лишен был этой возможности столько лет, а так какой-никакой дракон.

— Так он же не сам обращается, дочка, — возмущенно взмахнул руками Эррегор, — это все его пойло. А назад не умеет, мне теперь придется снова его, как мальца учить.

— Думаю, ваше величество, мэтр Сардим здесь не при чем, — счел нужным вмешаться Рассел, — это первородный огонь вашей дочери обратил его против его воли. Такое бывает, — добавил он, видя, как округляются глаза Болигарда.

— А причем здесь твоя иллама, Ив? — обернулся к дочери амир.

— Матушка моя кровная, — объяснила Иви, подходя к Тоне и обнимая ее. Та только охнула и прижала к губам ладони. — Мне пришлось это сделать, отец, Алентайна чуть не убила ее, когда она бросилась не мою защиту. Теперь вы можете освящать трон брачным союзом, матушка станет хорошей амирой!

Эррегор притянул было их обеих к своей могучей груди, но тут же получил по затылку плоским хвостом.

— Да погоди ты, Сардим, — сказал он с досадой, — успею я тебя назад вернуть.

— Давайте я, отец, — вызвался Севастиан и через несколько минут уже возвышался посреди зала белоснежным драконом. Он взмахивал крыльями, ухкал и порыкивал, но зеленое чудище лишь таращило свои глубоко посаженные глазки, а затем снова треснуло хвостом Эррегора.

— Не понимает он тебя, сынок, — покачал головой амир, с сожалением выпуская из рук своих любимых женщин, — совсем бестолковым сделался на старости лет. Отойди-ка ты в сторону, давай я им займусь. Но смотри у меня, — пригрозил Эррегор старому другу, глядя на того с подозрительным прищуром, — если все же найду у тебя какое-то зелье…

Вздохнул еще раз и обернулся черным драконом.

***

Граф Итем Родерик пришпорил морава и нетерпеливо вгляделся в густые заросли. Казалось, они еще больше разрослись за то время, что его здесь не было. Уже месяц прошел с того дня, как ему удалось добиться отмены несправедливого решения магической жандармерии, и неоценимую помощь в этой нелегкой битве графу оказал любезный друг главный магистр Зора.

Он отобрал самые удачные эпизоды, где высокочтимые центурионы беспомощно барахтались, накрытые собственной обездвиживающей сетью, и вскоре почетный королевский девин Леарнского трона и Андалурской короны Рассел Северин граф Итем Родерик — так звучал теперь его полный титул — входил в Главное Управление Магической Жандармерии в Сиридане с неприметным пакетом под мышкой.

В пакете было зеркало, всего лишь зеркало, самое обычное, вот только на поверхность был нанесен простенький состав, что применялся для покрытия донесений перед магической передачей. На входе его осмотрели, пожали плечами и пропустили на аудиенцию к Первому Центуриону, предварительно испрошенную его светлостью королем Сагидаром Астурийским.

Граф вошел в кабинет Центуриона и, ни слова не говоря, установил на его столе зеркало. Центурион, внимательно просмотрев ментальное свидетельство с леарнской дворцовой площади, где он судорожно пытался высвободиться, отталкивая ногой Второго Центуриона, а Третьего все время хватал за волосы, пожевал губу и медленно поднял холодный взгляд на Родерика.