Отчаянный ждал их на поле. Тут же стояли два серых дракона; в сетки, приделанные к их сбруе, грузили багаж. Они перешептывались между собой, не сводя глаз с Отчаянного. Тот чувствовал себя неловко и выразил большое облегчение при виде Лоуренса.

Когда погрузка закончилась, на спинах драконов установили легкие павильончики, очень похожие на палатки, которыми пользовались британские авиаторы. Служитель, показывая на одного из них, сказал что-то Хэммонду.

— Мы полетим вот на этом, — перевел дипломат Лоуренсу и о чем-то спросил китайца. Тот замотал головой и ответил довольно резко, опять показав на серого.

— Лоуренс не сядет на другого дракона! — вознегодовал Отчаянный и когтем подтащил к себе капитана, едва не сбив его с ног. Переводить это на китайский вряд ли требовалось.

Лоуренс только теперь уяснил, что Отчаянный, по мнению китайцев, должен лететь совсем один, без него. Его это мало устраивало, но и спорить не хотелось. В пути они будут видеть друг друга, и ничего опасного их явно не ждет.

— Это только на один раз, — сказал он Отчаянному и крайне удивился, услышав возражение не от него, а от Хэммонда.

— И речи быть не может, — заявил дипломат. — Это совершенно для нас неприемлемо.

— Неприемлемо, — подтвердил Отчаянный и зарычал на китайца, когда тот начал приводить какие-то свои доводы.

— Мистер Хэммонд, — сказал Лоуренс в приступе вдохновения, — скажите им, пожалуйста, вот что: если все дело в сбруе, я с тем же успехом могу пристегнуться к цепи, на которой он носит подвеску. Если по ней не перемещаться, она отличным образом выдержит.

— Против этого не поспоришь, — обрадовался Отчаянный. Он перевел китайцам предложение Лоуренса, и те нехотя согласились.

— Можно вас на пару слов, капитан? — Хэммонд отвел его в сторону. — Эта попытка того же рода, что и распоряжение касательно нашего ночлега. Я призываю вас, сэр, ни на что подобное согласия не давать. Будьте постоянно настороже.

— Я понял вас; благодарю за совет. — Лоуренс, сощурившись, посмотрел на Юнсина. Принц ни разу не снисходил до участия в спорах, но следовало подозревать, что за всем этим стоит именно он. Хорошо, что Лоуренс еще на корабле решительно заявил о своем отказе расставаться с Отчаянным.

После столь бурного начала сам перелет проходил гладко. Лоуренса, правда, мутило всякий раз, как Отчаянный снижался, заметив внизу что-то любопытное. Цепь ерзала по шее и держала куда слабее, чем сбруя. Отчаянный, будучи гораздо быстрее и выносливее двух серых драконов, легко нагонял их даже после получасовой задержки. Самым удивительным в этой стране, на взгляд Лоуренса, была густота населения. Всю землю занимали либо города и деревеньки, либо возделанные поля, на всех водоемах бок о бок стояли лодки. Поражали, конечно, и расстояния: воздушный поезд летел с утра до ночи, останавливаясь только на час для обеда, а дни в эту пору стояли долгие.

Через два дня бесконечная равнина с квадратами рисовых полей и множеством ручьев сменилась холмами, а после начались горы. Внизу тянулись многочисленные города и деревни. Порой, когда Отчаянный летел низко, работавшие на полях люди поднимали головы, чтобы посмотреть на селестиала. Янцзы Лоуренс поначалу принял за очередное озеро — не очень большое, всего в милю шириной, с берегами в серой туманной дымке. Лишь через некоторое время он понял, что это могучая река, несущая на себе медленную процессию джонок.

Проведя две ночи в маленьких городках, капитан начинал думать, что место их первого ночлега было чем-то необычайным, но город Ухань его в этом разубедил. Там стояло восемь больших павильонов, симметрично расположенных по углам громадного восьмиугольника и соединенных крытыми галереями. Внутри помещался сад, или, скорее, парк. Роланд и Дайер начали было считать здешних драконов, дошли до тридцати и бросили: их сбила стайка мелких пурпурных созданий, не поддающихся счету.

Отчаянный задремал, Лоуренс в который раз поел риса и овощей. Одни авиаторы спали, завернувшись в плащи, другие сидели молча. Дождь падал ровной стеной, стекая с загнутых вверх углов черепичной крыши. Вдоль смутно видимой речной долины горели в открытых будочках желтые огоньки — маяки для летящих в ночи драконов. Из соседних павильонов доносилось рокочущее дыхание, где-то за пеленой дождя слышался пронзительный клич.

Юнсин, всегда ночевавший отдельно, сейчас стоял на краю колоннады и смотрел вдаль. Вскоре крик повторился опять, уже ближе. Отчаянный поднял голову, настороженно вздыбил жабо. Послышалось знакомое хлопанье кожистых крыльев — белый призрак снижался над двором, разгоняя дождь и туман. Дракон сел, сложил крылья и пошел к путешественникам, клацая когтями по камню. Служители на галереях пятились прочь, отворачивались. Юнсин, напротив, сошел прямо под дождь, и дракон звонким женским голосом окликнул его по имени.

— Она тоже селестиал? — тихо спросил Отчаянный.

Лоуренс не знал что ответить. Он еще не видывал драконов такой ослепительно белой масти — обычно белизна присутствовала разве что в виде полосок и пятен. Полупрозрачные чешуйки напоминали многократно выскобленный пергамент, розовые ободки вокруг глаз изобиловали кровеносными сосудами, различимыми даже издалека. Но жабо и длинные тонкие усики были такими же, как у Отчаянного. Гостью отличал только цвет — вернее, его отсутствие. Шею ее окружал толстый золотой обруч с рубинами, концы золотых накогтников тоже украшали рубины, гармонирующие с глазами.

Ласково тычась носом, она оттеснила принца обратно под крышу и вошла следом за ним. Отряхнула промокшие крылья, с которых ручьем потекла вода, едва удостоила взглядом всех остальных и свернулась вокруг Юнсина, что-то тихо ему говоря. Слуги, принесшие ей обед, выказывали все признаки страха. С другими драконами они держались гораздо свободнее, а присутствие Отчаянного заметно их радовало. Драконица не обращала на них никакого внимания и ела быстро и аккуратно, ничего не роняя.

Наутро принц кратко представил ее как Лун Тен Лян и увел завтракать. Хэммонд расспросил китайцев и за собственной утренней трапезой рассказал спутникам следующее:

— Она точно селестиал и скорее всего альбинос. Ума не приложу, почему они все ее так боятся.

— Она траурной масти и потому приносит несчастье, — внес ясность Лю Бао, когда к нему обратились за разъяснениями. — Император Цяньлун хотел подарить ее монгольскому принцу, чтобы проклятие не коснулось его сыновей, но Юнсин воспротивился этому. Селестиал, по его мнению, должен был остаться в семье. Лян отдали ему, уступив его просьбам, и он как владелец проклятого дракона потерял право на трон — ведь такой император означал бы погибель для государства. Императором стал его брат, носящий имя Юнъянь. Такова воля Неба! — Лю Бао философически пожал плечами и отправил в рот поджаренный хлебец. Хэммонда и Лоуренса глубоко поразило это известие. Гордость — одно дело, но принцип, ради которого жертвуют троном, — совсем другое.

Драконов-носильщиков поменяли — один был той же породы, другой чуть крупнее, темно-зеленый с голубыми прожилками и без рожек. Новенькие взирали на Отчаянного с тем же почтением, а Лян явно побаивались. Отчаянный, успевший примириться со своим гордым одиночеством, с большим любопытством косился на Лян. В конце концов она ответила ему прямым неприязненным взглядом, и он пристыжено отвернулся.