Офицер штаба производит положительное впечатление безупречной выправкой. Из хаты приходится без промедления уходить — вовсю полыхает соломенная крыша. Русский подполковник-штабист охотно отвечает на все вопросы, не связанные непосредственно с ходом боя. Дело в том, что он прислан в войска вскоре после окончания «фрунзенских курсов» в Москве. Перед тем как отправить его в штаб нашей дивизии, он на прощание заявляет мне следующее:

— Эту войну мы с помощью Америки все равно выиграем. Вы потерпите поражение, но придет день, когда мы станем друзьями и совместными усилиями продолжим борьбу.

Около 15 часов в Еремеевку возвращаются последние бронемашины. С глубокой скорбью я прощаюсь с оберштурмфюрером Бором. До госпиталя его так и не довезли.

Спасаемся от холода в немногих уцелевших хатах, выставляем минимальное боевое охранение. Снаружи доносятся ликующие возгласы товарищей. Буквально ворвавшись в хату, они хохочут, поздравляют меня, радостно пожимают руку. С изумлением узнаю, что удостоен дубовых листьев к Рыцарскому кресту.

Придя в себя от удивления, выхожу из хаты и ищу глазами погибших товарищей. На улице тишина, ни единого шороха. Фронт безмолвствует. Лишь вдали видны вспышки. Отыскать импровизированное кладбище оказывается делом нелегким. Ни крестов, ни могильных камней. Притоптанный снег возвышается едва заметным холмиком. Никто не должен тревожить наших погибших — чем незаметнее захоронение, тем меньше вероятность осквернения. Сверху сыплет снег, засыпая чем-то напоминающие шрам могилы. Пусть Господь припорошит шрам на теле земли снегом. Радости от высокой награды никакой — у моих ног покоится тело того, кто предупредил меня о засевших на чердаке хаты снайперах. Не предупреди он меня, и я лежал бы сейчас рядом с ним.

Меня вызывают в ставку фюрера, и сутки спустя я на самолете отправляюсь из Полтавы в Винницу. Ставка отличается простотой. Первое, о чем я прошу, предоставить мне возможность позвонить в Берлин жене. Через несколько минут я слышу голос жены и детей.

После этого меня препровождают к Адольфу Гитлеру. Он сердечно приветствует меня, вручает награду и предлагает присесть. Около часа приходится выслушивать о тяготах в тылу и на фронтах. У меня складывается впечатление, что Гитлер весьма болезненно воспринял Сталинградскую трагедию, потому что он постоянно упоминает об участи 6-й армии. И что для меня показательно — Гитлер не винит в малодушии никого из переживших и не переживших Сталинград офицеров. Он был весьма обеспокоен продолжающимися авианалетами на города Германии, причем вполне искренне обеспокоен тяжкой участью пострадавшего от них населения. Обращает внимание и то, что Гитлер находится в хорошей форме. Голос его спокоен, и суждение об обстановке на фронтах вполне верное. Он воздерживается от каких бы то ни было прогнозов, понимая, что до конца войны далеко, и своим главным врагом считает Черчилля.

Мы час проговорили с Гитлером. Пользуясь возможностью, я представил верховному главнокомандующему объективную картину положения на фронте, делая упор на острой нехватке вооружения и боеприпасов. Адольф Гитлер ни разу меня не прервал, терпеливо выслушав меня до конца, лишь иногда вставляя краткие комментарии. После этого я был приглашен к нему на обед и оказался за столом с генералом Штифом и другими высшими офицерами. Мы обсуждали ход войны, пытаясь предугадать дальнейший ее ход. Пару недель спустя Штиф вызвал меня к себе для обсуждения некоторых вопросов. К сожалению, я не мог прибыть к нему, поскольку уже был откомандирован в танковое училище. Впоследствии генерал Штиф был казнен по обвинению в причастности к заговору 20 июля.

Двое суток спустя я снова в Полтаве, сажусь в самолет «Физелер шторьх», который доставляет меня в штаб дивизии. За время моего отсутствия обстановка изменилась в благоприятную для нас сторону.

В результате наступления дивизии «Дас Райх» разгромлены крупные силы врага на южном от Краснограда участке, наступательные клинья противника смяты. Однако до сих пор неприятель располагает значительными силами восточнее дороги Красноград—Новомосковск. Для разгрома врага и установления связи с полком «Лейбштандарт» в район северо-восточнее Краснограда необходимо подтянуть дополнительные силы. В этой связи давно ожидаемая дивизия СС «Мертвая голова», только что завершившая выгрузку в Полтаве, была подчинена корпусу СС и сосредоточена в Перещепино.

22 февраля дивизия «Мертвая голова» переходит в наступление в юго-восточном направлении, наступая тремя колоннами в районе между Самарой и Орлом. Дислоцированные на данном участке силы врага разгромлены.

Массированное продвижение передовых частей неприятеля остановлено, однако он еще располагает достаточными силами для новых наступлений. Основная масса 1-й советской гвардейской армии пока что на подходе, поскольку противник, похоже, считает, что мы, внезапно перейдя из обороны в наступление, непременно выдохнемся. И к фронту полка «Лейбштандарт» русские подтягивают новые силы. Части группы Попова уже блокированы действующей справа 1-й немецкой армией. Пять вражеских танковых корпусов все еще продолжают продвигаться на запад к фронту 4-й танковой армии. Установившаяся примерно с 20 февраля оттепель благоприятствует наступательным операциям. Снег на большей части дорог сошел, что в значительной степени повысило мобильность моторизованных частей. Все нацелено на то, чтобы не давать опомниться отступающему противнику, задержать и разгромить его.

Наступающие дивизии сумели пробиться небольшими наступательными клиньями, передвигаясь по второстепенным дорогам под мощным фланговым прикрытием. Цепляющийся за каждый населенный пункт противник отбрасывается при регулярной поддержке с воздуха, а его маршевые колонны, до сих пор нацеливавшиеся на запад, рассекаются на части. В 14 часов мы овладеваем Лозовой. Однако тыловые связи наступающих дивизий и, соответственно, левый фланг армии оказываются под серьезной угрозой атаки недобитого и отрезанного от путей снабжения противника. Врагу приказано отступать к пунктам сбора под Орелкой, Лозовой и Панютино, он небольшими и поддерживаемыми танками группами передвигается на восток и северо-восток. Другие неприятельские части, находящиеся в стороне от главных маршрутов передвижения, в последующие дни перемещаются из района южнее Цавлограда на север. Одна из таких частей при поддержке танков 28 февраля атакует Юрьевку, где расположен командный пункт корпуса, а вскоре другое сильное соединение совершает нападение на командный пункт 15-й пехотной дивизии в Орелке.

Первая задача выполнена 27 февраля. Ударную группу Попова, лишившуюся наступательной мощи, удалось оттеснить из района прорыва и тем самым не дать ей возможности достичь задуманного.

Между тем полк «Лейбштандарт» решил поставленную ему задачу, из обороны перейдя в наступление. Невзирая на большую протяженность полосы дивизии в обороне его ударные группы, нанося врагу неожиданные удары на разных участках, причинили неприятелю ощутимый урон, тем самым сковав его и предотвратив продвижение к Полтаве.

Начиная с 28 февраля у правого фланга полка «Лейбштандарт» происходит перегруппировка сил Советов. Противник подтягивает из района Люботин—Валки два танковых корпуса, три стрелковые дивизии, входящие в состав 3-й советской танковой армии, чтобы бросить их против танкового корпуса СС. Район сосредоточения русских нам пока неизвестен.