— Вы совсем умом тронулись? — возмутилась я, когда меня вдруг ни с того ни с сего подхватили на руки. — А ну поставьте!

— Как же это! — совершенно искренне смутился Аристарх. — Надобно ноженьки беречь, чай, устала госпожа.

— Устала, — уныло согласилась я, едва ноги коснулись твердой поверхности. Но потом опомнилась. Видя, что ко мне вновь тянутся чьи-то руки, громко и язвительно заметила. — Но я не калека, могу и сама пройти.

И прошла. Сама. Впрочем, “прошла” — слишком громко сказано. В таком узком тоннеле впору было бы ползти, но скорость бы существенно снизилась. Поэтому пришлось идти. В какой-то момент я даже немного пожалела о том, что не согласилась ехать верхом. Потому как пробираться пришлось согнувшись в три погибели, что, знаете ли, не очень удобно.

Когда мы стройным гуськом наконец прошли сквозь длинный каменный тоннель, меня под белы рученьки ввели в невысокую дверь, за которой оказалась огромная пещера с высоким сводом. Стены которой были изрезаны сияющими золотыми жилами и вкраплениями драгоценных камней, по центру располагались невысокий фонтан в виде наковальни и множество скамеечек, бегала галдящая детвора и гуляли, перешептываясь, пузатые гномочки. Бороды последних были шелковистыми, заплетенными в причудливые косички, с множеством вплетенных украшений. А одежда… Ткань их сарафанов сияла, словно светилась изнутри.

Я так и застыла на месте, лишь глупо таращилась по сторонам с открытым ртом.

А потом вдруг раздался вой. Истошный, непередаваемый, у меня волосы дыбом встали.

— А-а-а, матушка-защитница! — визжал прокуренный грубый женский бас, а навстречу мне неслась моя давняя знакомая. Круглолицая румяная матрона, которую я собственноручно выбрала когда-то для своего личного отряда наложниц Визерису. Та самая, с которой под ручку ушел гном Арсений. На краткий миг мне показалось, что матрона меня разнесет, так быстро она неслась. Однако, возле меня она все же остановилась. А вот выводок детей в количестве десяти штук затормозить не успел, они по очереди въехали в круглый мамашин зад, придав ей дополнительное ускорение. Так что меня все же немного раздавили. В объятиях.

Дальше события развивались настолько стремительно, что у меня голова шла кругом.

Меня сгребли в охапку и уволокли в личные комнаты, где я смогла быстренько принять водные процедуры. Снабдили одеждой и обувью, так что я переоделась и счастливая развалилась в глубоком мягком кресле, намереваясь немного вздремнуть.

Но не тут-то было!

Нагрянула матрона. Аурэлика, если я правильно запомнила.

Пышная дама счастливо улыбалась и трещала без умолку, рассказывая о событиях, которые мне посчастливилось пропустить.

Например, о том, как горевал Данте, когда я ушла. О том, каким взрослым он стал, как выгнал из дворца всех девиц, прошерстил прислугу и поснимал с должностей взяточников, что обирали народ. Как не побоялся противостоять отцу-самодуру и принял бремя правления на себя. Как выпрашивал у Арсения хоть метр волшебной материи, что гном создал благодаря мне. Я сделала себе мысленную пометку уточнить о новом артефакте, не перебивая, боясь что-то упустить. А еще я вновь услышала об Анали. Чертовка оказалась умнее, чем все думали. Никто не ожидал такого. Она воспользовалась смутой и подмяла под себя половину Империи, если не больше. А как ловко она придумала с браком? Быстренько захомутала принца дроу, пообещав тому, что свергнет непутевого братца и принесет мужу власть на блюдечке.

— Ох, матушка, и похудели же вы, — сокрушалась Аурэлика. — Но, ничего, я вас быстренько в порядок приведу, не дело это, довели девку. Сегодня праздник устроим в вашу честь, ох, отгуляем так отгуляем!

Услыхав про праздник, я невольно вздрогнула. Потому что снова ощутила тянущую боль в груди. Словно меня кто-то зовет, а я прохлаждаюсь зря.

— Аурэлика, я поужинаю с вами и снова отправлюсь в дорогу, — все же перебила я толстушку, ласково потрепав по плечу. — Я очень тороплюсь.

Говоря с радушной матроной, я не услышала, как дверь отворилась:

— Как же так? — грустно спросил Арсений, прижимая к груди бумажный сверток. — Я был так счастлив, услышав о вас, о карамель моего сердца. Ваши волосы, о ужас! Что с ними?

За что получил затрещину от супруги. Да-да! Моя смешливая наложница обвенчалась с гномом благородных кровей, и Арсений усыновил весь выводок ее ребятишек. Именно это я узнала в самом начале.

— Сеня! — рявкнула Аурэлика. — Не смущай, это я к твоим словечкам уже привыкла, а госпожа чай не поймет.

Гном тут же покраснел и отвел взгляд.

— Простите, я от чистого сердца.

На что я лишь улыбнулась:

— Мне так удобнее. И ничего страшного, я уже тоже привыкла, Сеня, — сказала я, иронично приподняв бровь. — Ты мне лучше другое скажи: что за материя такая? Волшебная и необыкновенная.

Гном покраснел еще гуще, его взгляд забегал, а руки задрожали:

— Прошу, не гневайтесь. Вы сделали мне бесценный дар, и я воспользовался им не совсем честно. Из ваших дивных волос я сделал поистине уникальный артефакт, весь гномий народ оценил, да и не только гномий.

А потом Арсений упал на колени. У меня нервно дернулся глаз: да что ж это за такое? Чуть что — сразу на колени, я что, зверь какой-то? Ева из прошлого, вероятно, обрадовалась бы такому уважению и страху. Но не я.

— Поднимись, — попросила я, — злиться не буду, право твое. Это же не веревки для висельников, в конце-то концов.

— О нет-нет! — искренне возмутился поднявшийся гном. — Это удивительная ткань, поражающая своими свойствами: излечивает болезни, помогает легко родить, защищает от магических ударов. И это далеко не все свойства! Я до сих пор экспериментирую: то вплетаю больше волос, то меньше, то наискось, то поперек. Удивительно, просто невозможно! В мире, где магия почти умерла, это чудо.

Когда гном договорил, мне показалось, что мне вдруг дали под дых: воздух выбило из груди, а меня скрутило.

— Ай-ай! Что натворил, балбес! — выругалась Аурэлика и протянула мне кружку, и где только успела взять? Я дрожащей рукой взяла кружку и хлебнула, поморщилась от крепости напитка, закашлялась.

— Ничего, — хохотнула толстушка. — Эль хоть и крепкий, зато вмиг полегчает. Это тоже мой Сеня все.

Гном уже был похож на свеклу, настолько сильно пылали его щеки:

— Я как-то воровал эль. Халва моего сердца трепетно относится к алкоголизму, поэтому я и скрывался. И вот я выбрался в погреба, сделал в бочонке маленькую дырочку, напился от души, а заткнуть было нечем. Вот я и отрезал со своей рубахи кусочек, заткнул. А когда пришло время бочку распечатывать — эль вдруг засиял. Тут-то и вскрылось мое преступление. И свойства артефакта подтвердились.

Арсений, словно девочка цветочек, накручивал локоны светлых кудряшек на палец и шаркал ногой в такт. Не удержавшись, я прыснула со смеху.