Она перевернула страницу.

— Этот вот тоже хорош.

Может, она думает, что рядом сидят два внучонка, ждущие бабушкиной похвалы своим картинкам?

— А вот этого человека вы не видели? — спросил Джейкоб, но старушка отвечать не спешила.

Он украдкой поглядел на Бернарда, сидевшего, откинувшись на спинку стула и неторопливо потягивавшего чай из фарфоровой чашки, которую он держал, как стопку (сардельки пальцев сквозь тонкую ручечку даже не продевались). Впечатление такое, словно он играл с детским чайным сервизом. Внешне Бернард был абсолютно спокоен, но, с другой стороны, взвинченным его Джейкоб никогда и не видел. Напарник обладал терпением галапагосской черепахи.

А вот у него самого терпение истощалось. Время расходовалось почем зря. Бабка просто истосковалась по компании: похоже, давненько она никого не видела. Джейкоб подался вперед, собираясь деликатно взять папку из ее рук, но старушка перевернула еще одну страницу и вдруг заговорила сама:

— Мне показалось, вы тут говорили о человеке, который недавно здесь жил?

— Совершенно верно, — оживился Джейкоб.

— Тогда вы ошибаетесь.

— То есть как? — опешил он.

— Он здесь жил, но только не недавно. Они съехали отсюда двадцать пять лет назад.

— Да нет же, мэм. Мы ищем человека, который жил здесь буквально неделю назад. Если этот набросок напоминает кого-то из ваших стародавних знакомых, то это просто совпадение.

— Я стара, детектив, но из ума пока не выжила, — резким голосом возразила она. — Пит Стоукс прожил здесь со своей семьей почти пятнадцать лет. Набросок мне о нем не напоминает. Набросок — это он. Во всяком случае, каким он был тридцать лет назад. — Она снова открыла папку с портретом убийцы в брюнетистом парике с боковым пробором и накладными усищами. — Это Пит Стоукс. Но человек он был хороший. Я убеждена, что ничего плохого он сделать не мог.

— Хорошо, — снизошел Джейкоб. — Сколько ему было лет, когда он здесь жил?

— Думаю, около пятидесяти, — ответила старушка, откидываясь на спинку кресла-качалки. — Всегда был такой вежливый… И действительно жил в той самой квартире на третьем этаже, так что все правильно.

— В какой квартире? — уточнил Джейкоб.

— Пятнадцатой. Та самая, куда вчера вломились копы. — Она посмотрела на гостей, и ее личико сморщилось в улыбке, обнажающей голые десны. — Что? Думали, я не поняла? При всем том шуме, который ваши понаделали?

Джейкоб с Бернардом переглянулись. Бернард поднял брови — мол, тупик: бабка говорит о знакомом, которому сейчас лет семьдесят пять, а то и все восемьдесят.

Джейкоб повернулся к старухе; в голове у него вдруг зашумело.

— Что за семья? — спросил он.

— Что значит «что»?

— Вы сказали, что он жил здесь со своей семьей. У него была жена?

— А как же. И жена, и сын. Мы с Мэгги, его женой, часто обменивались рецептами. Уж она мою выпечку оценивала по достоинству, — сокрушенно вздохнула старушка, глядя на недоеденные ломтики штруделя.

— Сколько лет было сыну, когда они уехали? — подавшись вперед, спросил Бернард. Он начинал включаться.

— Точно не знаю. Он уже, кажется, начал ходить в колледж, — неторопливо вспоминала она. — Когда уезжали, ему было лет… двадцать, двадцать с небольшим.

— Как его звали? — спросил Джейкоб, вцепившись в край тарелки.

— Э-э… Джован. Джован Стоукс. Милый такой мальчик…

Митчелл сильно припозднился и в отдел вошел в самый разгар совещания. Был уже почти полдень. Голову ломило от похмелья и усталости после бессонной ночи, проведенной в одиноком бухалове. По пьяни он чуть не написал Полин, но все-таки сумел воздержаться — пожалуй, самое крупное его достижение за последнее время.

Когда Лонни вошел, на него все обернулись, хотя Ханна быстро отвела взгляд с презрением на лице. Даже без их предыдущего обмена репликами Митчелл знал, что заслужил эту неприязнь. На нем была та же одежда, что и накануне; он был небрит, и, судя по привкусу во рту, от него разило. Непонятно, зачем вообще приперся на работу. Стоявший возле белой доски Джейкоб, посмотрев на него, поднял бровь. Свободных стульев не было. Стул Митчелла занимал капитан Бейли; пришлось прислониться к стене.

После паузы Джейкоб продолжил:

— Как я уже говорил, по словам той женщины, двадцать пять лет назад в квартире номер пятнадцать проживал некто Пит Стоукс со своей семьей. Его сына звали Джован Стоукс, и мы почти уверены, что это и есть наш «герой».

Митчелл уставился на него, превозмогая тошноту. Пока он вел себя как плаксивое дитя со своими истериками и пьяным самобичеванием, остальная команда успела раскрыть личность серийного убийцы. Если тыкать пальцем в низшую точку своей карьеры, то вот она. Здесь и сейчас.

Что, черт возьми, происходит? Ему всегда удавалось отделять свою жизнь от работы, всегда оставаться профессионалом. Откуда эта невероятная лажа?

— Женщина определенно опознала в одном из рисунков Пита Стоукса, — продолжал Джейкоб. — Я бы даже сказал, категорично. И сказала нам, что отец и сын были очень похожи. Уверенности, что Джован Стоукс намеренно имитировал в одном из своих обличий внешность отца, у нас нет…

— Рядиться под своего отца? — спросила с места Зои, приподняв бровь. — Как-то очень уж по Фрейду.

— Да, разумеется, — Джейкоб кивнул. — В целом нам удалось раздобыть о Джоване Стоуксе некоторую информацию.

Он указал на пришпиленное к доске фото неулыбчивого мужчины лет сорока, с короткими светло-каштановыми волосами. Сжатые бледные губы окаймляли бородка и аккуратные усики. Глаза тоже были светло-карие. Вид такой, словно он на что-то постоянно сердит.

— Итак, Джован Стоукс. Родился в шестьдесят восьмом году в Гленмор-Парке. Успеваемость прекрасная, первый ученик в классе. Семья небогатая: отец — строительный рабочий, мать — домохозяйка. По окончании школы юноша сумел получить стипендию и поступить в медучилище при Бостонском университете. Там он тоже был одним из лучших студентов. Изображение, которое вы здесь видите, взято из его водительских прав. Бороду и усы он с тех пор, по-видимому, сбрил. Во время учебы в Бостоне познакомился с некой Вандой Джонсон, и в девяносто пятом году они поженились. В браке состоят уже восемнадцать лет.

Джейкоб сделал паузу и посмотрел на белую доску. Внизу была подрисована временна́я шкала. Он указал на ее основание:

— Вот вам дата. Четырнадцатого июля две тысячи тринадцатого года Ванда и Джован Стоукс не явились на работу. И с тех пор их никто не видел.

— Может, они оба занимались убийствами? — задала вопрос Ханна.

— Маловероятно, — ответил Джейкоб. — По данным наших друзей из бостонской полиции, через два дня после исчезновения Ванды ее сестра Сильвия подала в розыск. Она утверждала, что Ванда собиралась развестись с Джованом, поэтому вместе они никак не исчезли бы. Наиболее вероятным на данный момент видится, что Джован Стоукс убил Ванду вскоре после того, как та заявила ему о своем желании развестись. А за день до исчезновения супругов обнулился их общий банковский счет. На счету было около двухсот тысяч долларов. — Джейкоб дал этой информации осесть. — И вот с июля две тысячи тринадцатого следы Джована и Ванды Стоукс теряются. Вполне вероятно, что Джован живет по фальшивым документам, а сам почти всегда маскируется. Далее следует длительный пробел, по ходу которого ничего не известно, а десятого февраля две тысячи пятнадцатого года погибает Изабелла Гарсия. — Он снова указал на график. — Значит, на тот момент Джован находился в Бостоне. А позднее перебрался в Гленмор-Парк…