— И все?

— Ну, пока да. Все.

— Странно, что тебя другими знаниями не осенило.

— Да нет, странно, что меня вообще хоть чем-то осенило.

— Как вы сюда проникли вообще?

— Голышом.

— Так. Давай только без излишних подробностей, — одернула спутника Разиель. — Понимаешь, оболочку Реликта можно пересечь только в том же виде, в каком появляешься на свет. Все неживое, как, например, одежда, становится непреодолимой преградой.

— Не такой уж непреодолимой, — Крайтер усмехнулся. — Разделся и ныряй себе на здоровье.

— Ныряй? А не высоковато ли нырять? От верхушки сферы до дна километра полтора, наверное.

— Так невесомость же! Была…

— И куда же она теперь подевалась?

— Не знаю, — пожала плечами Разиель. — Вероятно, невесомость поддерживалась ключом, а когда Крайтер потревожил его, то исчезла. Или отключилась. Вот был бы носитель ключа поумнее, то смог бы включить невесомость обратно.

— Эй, ты чего это наезжаешь?

— А ничего! Говорила тебе не трогать его. А ты как мальчишка за зеркальцем. Вот теперь и не узнаем никогда, чему бы ключ меня научил.

— Ничего, — Крайтер вздохнул. — Может и меня еще чему научит.

Тем временем ковш опустился в пологое дно желоба. Здесь, на глубине, кристаллизованный биоэфир потерял матовый оттенок и стал полностью прозрачным. В центре дна зияла горловина колодца. Вниз уводила веревочная лестница, верхний край которой был привязан к стальному ребру бурильного агрегата, застывшего рядом.

Айро наотрез отказалась спускаться вниз и пристала к Сейвену, чтобы дядя подождал наверху вместе с ней. Дядя согласился, а когда парочка аферистов скрылась из виду, девочка произнесла вслух:

— Дядя Сейвен, простите меня. Ваши мысли слышатся в моей голове сами. Они как живые, будто вы все время говорите, говорите и говорите, но не со мной, а так, сами с собою. Даже если я затыкаю уши, я все равно слышу вас.

— А если я уйду? Далеко? Или спущусь в колодец? Тогда ты перестанешь слышать меня?

— Нет! Нет, дядя, не уходите! Если вы уйдете, то я… Я умру, наверное. Когда вас нет рядом, я как будто таю. Я чувствую, как начинаю исчезать, даже когда не вижу вас. Даже когда просто отворачиваюсь. Простите меня, дядя. Наверное, мне лучше бы не рождаться совсем.

Она понурила голову и заплакала. Тихо-тихо. Изредка слышались сдавленные всхлипы, подрагивали плечики, а на хрустальный пол капали настоящие слезы. Сейвен вздохнул, опустился на колени возле девочки и обнял ее.

— Не плачь, малышка. Ты не виновата, что слышишь меня. Никто не виноват. А это даже и весело. Ты никогда не будешь одинока, ведь так?

— Вы не бросите меня, дядя? Ведь… Ведь я буду мешаться. Вам и той красивой тете, о которой вы все время думаете. Вы ведь… Вы… Вы думаете о том, что я буду мешать вам…

Сейвен почувствовал, как все его лицо налилось кровью, уши запылали, а волосы на затылке неприятно приподнялись.

— Айро, я…

— Не говорите ничего. Я все знаю. Вы хороший. Вам жалко меня, но вы ее любите, — и тут она разревелась по-настоящему. В голос, так, как могут только дети.

— Тихо, тихо, малышка, не плачь. Я уверен, сестричка придумает, как освободить тебя.

Девочка плакала, а Сейвен, обняв крепче, гладил ее по волосам. Он чувствовал исходившее от нее живое тепло, ощущал пальцами мягкость ее детских волос… Это был самый настоящий ребенок. Не фоновый шум биоэфирной волны погибшей матери, как рассказывал Крайтер, а самый настоящий живой ребенок. «А ведь однажды мы уже расстались. В те нарны, когда Айро только появилась, ее уволокли прочь и заперли дверь. Ведь только благодаря этому нам и удалось бежать». Он представил ту неутолимую силу, то верховное желание девочки быть рядом с ним во что бы то ни стало. И это не прихоть. Это условие, без которого она просто умрет. Задохнется, как любой другой без воздуха.

— Айро, что ты! — из колодца появилась Разиель и тотцикл отобрала у Сейвена сестру. — Он тебя обидел?

— Нет, сестричка. Дядя хороший, просто, просто…

— В чем дело, Сейв? — Крайтер переводил обеспокоенный взгляд с одного на другого. — Ты ей что, сказку страшную рассказал?

Сейвен вздохнул и коротко пересказал случившееся, включая эпизод, произошедший в Зыбучей башне. Разиель внимательно его выслушала и, когда Сейвен закончил, задумчиво проговорила:

— Я, кажется, догадываюсь, что произошло. Но для этого мне нужно кое-что проверить. Только не теперь — после. Сперва нам нужно поесть чего-нибудь и как следует отдохнуть. Давайте подниматься.

* * *

После долгих уговоров Сейвен согласился остаться. Но только на два дня и лишь для того, чтобы Разиель разобралась в сложившейся между ним и Айро связи. Если проблему решить не получится, то ровно через два дня он все равно отправится в купол Бредби, пусть даже и с девочкой.

Ввиду скорого освобождения своей потусторонней матери, и появления на горизонте флота отца, Разиель распорядилась взвинтить темпы раскопок. Из-за узости колодца рабочим пришлось отказаться от механизированного труда и взяться за ручной. В две смены они орудовали кирками, лопатами и отбойниками, углубляя донный колодец.

Разиель была уверена, что Реликт построил народ, живший несколько тысяч фаз назад на территории Кетсуи-Мо. И это единственное наследие, до сих пор хранившее память о той великой цивилизации. В тайне от всех Сейвен подозревал, что Разиель хочет выкопать ключ, как у Крайтера, но, поймав на себе несколько укоризненных взглядов Айро — отмел подозрения.

Информации о Реликте, кроме упоминаний капитана линкора, не существовало. Исходя из своих личных соображений, подкрепленных наблюдениями, Разиель полагала, что Реликт представляет собой точку пересечения биоэфирных токов планеты. Почему именно здесь — она не знала. За ответом она обратилась к древним — ведь кто, как не они, могли знать историю сгинувшего народа. Но древние молчали. Разиель даже пыталась войти в их сон, но… Их грезы оказались западнёй, безумной жутью их которой она едва выбралась. Оставался только народ Кетсуи-Мо, но пересечь горы Разиель еще не решилась.

Крайтер, как и обещал, объяснил Сейвену метод управления своим сном. Но опробовать способ так и не получилось — он все еще не мог уснуть. Разиель провозилась с ним и Айро все два дня, только и у нее ничего не вышло. Единственное чего она добилась, это определила причину.

— Мозг человека штука тонкая, — устало рассуждала она на закате второго дня. — И, как ни печально признавать, моих знаний недостаточно, чтобы разлучить вас. Пока что. Дело в том, Сейвен, что твой мозг стал вместилищем двух личностей. Личностей одинаково самодостаточных и полных. Когда