как может быть оклеветан честный мужественный советский человек.

Три года и два месяца каждый свободный день у нас уходит на стояние в бесконечных очередях к прокурорам, но никто не внемлет. За ворохом бумаг забыли о живом человеке. Мы понимаем, что очень ответственно обращаться к вам за помощью, твердая уверенность в невиновности брата и мужа дала нам решимость обратиться к Вам с великой просьбой. Поручите пересмотреть его дело. Мы уверены, что разобравшись в деле, его вернут к жизни, к обществу, к семье. Он еще молод и сумеет отлично работать на пользу Советского Государства.

31/1-1941 г.

П. Леонова — учительница — Москва,

2-ой Самотечный пер., 7, кв. 19 тел. КЗ-96

Р. Шлиндман — врач,

Шмидтовский проезд № 12 корп 6 кв. 138

Москва

Л. Котопулло — инженер — Москва Петровка д. 26 кв. 50

Вернемся в пустое пространство.

Оказывается, свою «Жалобу» отец сам Берии не отправил. Он схитрил, вернее, ему казалось, будто он схитрил.

Он вполне разумно посчитал, что обыкновенной почтой его письмо не дойдет.

Обустроившись на новом месте после этапа — из Петропавловска-на-Камчатке прямехонько в Канск, что под Красноярском, отец, как это видно из его переписки, вместо строительства Судоремонтного завода (на воле) получил строительство Гидролизного завода (в неволе). Разница заметная, но понятная.

Так вот, не откладывая дело в долгий ящик, он тут же соорудил жалобу на имя Берии (не только прокурору) и отправил ее маме и сестрам, чтобы они, объединившись, написали Берии СВОЕ письмо, от себя, и тогда, может, жалоба и скорее дойдет до высокого адресата, и шансов будет больше на то, что прочтут, потому как есть сопливая гарантия, что возьмут в приемной под расписку.

Экая наивность!..

Ответом (надо признать, скорым, от 4 февраля) была выдана официальная справка, отпечатанная в типографии — только фамилия заключенного вписывалась, — значит, ТАКУЮ справку получали тысячи тысяч жалобщиков.

Иными словами, жалобы — не рассматривались. Ответ шел многотиражный, один для всех.

Система работала профессионально. Она ПРИНИМАЛА жалобу и ОТВЕЧАЛА шаблоном по башке.

СПРАВКА К ДЕЛУ № 843981

Дело по обвинению Шлиндман С.М.

Рассматривалось в порядке надзора Главной военной прокуратурой

По жалобе Шлиндман С.М.

Оснований к внесению протеста на приговор (постановление)

Особ. Совещания не найдено.

Заключение по делу хранится в справочной папке ГВП за № 58286-8

Военный прокурор ГВП — Военный юрист

4/11-41 г. Подпись.

…Горе сплачивает.

Но не всегда. Бывает и по-другому. Усугубляет разрыв. На что мама так обиделась?

Мама. Всему причиной был Лева. Муж Паши.

Я. Нет, мама. Будем честны: причиной была ты. Твоя болезненная ранимость. Ты во всем видела подвох. Это твоя черта.

Мама. Неправда. Я зря никогда ни на кого… У меня этого нету. А вот они Сему клевали…

Я. За что?

Мама. За то, что он в меня влюбился. Они считали, что мы не пара. Я Семе не подхожу.

Я. Папа, было такое?

Отец. Ну, было. Когда мы еще поженились. Но потом…

Мама. Потом мне всегда показывали, что Сема совершил ошибку.

Отец. Да не показывали! Обычная ревность сестер. Любимый братик теперь не с ними. Ерунда, в общем.

Мама. А для меня это была не ерунда. Я всегда чувствовала их презрение.

Отец. Презрение?.. Скажешь тоже!

Мама. И скажу. Они ненавидели меня. Только прямо об этом не говорили. Но я чувствовала, понимаешь?.. Они мне давали понять…

Я. И дядя Лева?

Мама. Лева был замминистра. Большой человек. Он кончил Институт красной профессуры и был прекрасным организатором здравоохранения. Его знали и уважали в Кремле. Профессор Вебер!.. Лев Григорьевич Вебер! В медицинском мире он был величина. И человек хороший. Добрый. Интеллигентный. Лично к нему у меня не было претензий. Никаких!

Я. Почему же ты считаешь, что причиной ваших раздоров был он?

Мама. Это все Паша. Она с него пылинки сдувала. Боялась за его карьеру. А он был смелый, принципиальный… Когда убили Кирова, врачи предложили вынуть его мозг и заскипидарить, как Ленина в Мавзолее. Уже вопрос был почти решен. Но тут встал Лева и сказал: «Не сходите с ума. Это не нужно». Дошло до Сталина. Он тоже сказал: «Это не нужно». И Лева пошел по лестнице вверх. Он стал замминистра здравоохранения Российской Федерации. Раньше он был шишка, а теперь большая шишка.

Я. Ну, а при чем тут ты и папа?

Мама. При том, что когда Сему посадили, Паша сделала всё, чтобы об этом не дай бог кто-нибудь узнал. Лева должен быть чистым. А Сема — это грязь, которая к нему не должна прилипнуть. Мне прямо намекнули, что я не должна ходить в их дом.

Отец. Чушь!.. Бред сивой кобылы!

Мама. Вот и я так считала. Но я смолчала, спросила только: «А как же Марик?» — «Мы будем к вам ходить. А вы к нам не ходите».

Я. Хорошенький намек!.. Мама права!

Отец. Я в это не верю. Но даже если Паша тебе так сказала — что такого?.. Она же правильно — берегла Леву. А что, он должен был из-за меня погореть?

Мама. Не знаю. Но я сказала: «Ноги моей у вас больше не будет». «А Марик? Марик? — закричали они. — Ты не имеешь права!.. Сема — наш брат, а Марик — его сын»… Я сказала: «Я на всё имею право, потому что я — мать, понятно?.. Но Марика я вам разрешаю забирать — раз в месяц!., если вы такие родственники!..»

Я. Я помню… после войны они меня забирали. Помню их отдельную квартиру и кабинет дяди Левы — весь в книгах.

Мама. Да, а до войны они ни разу к нам не приехали. Вот так мы разошлись.

г. Канск, 3/11-1941 г.

Дорогая моя Лидука! Посылку из Одессы я получил. Большое тебе спасибо. Пришлась она как раз кстати: я сейчас больше, чем когда-либо нуждаюсь в дополнительном питании. Одна операция уже сделана благополучно, — от геморроя и выпадения прямой кишки я уже избавлен. Оперировали проф. Бельц Адам Адамович и д-р Бобровников В.П., под местной анестезией. От этой операции я уже почти оправился. Звтра будет вторая — по поводу левостороннего гайморита (воспаление гайморовой полости).

Оперировать будет д-р Бухгольц Э.Л. Хотя предстоит операция неприятная и болезненная (будут продалбливать от челюсти к носу), но она меня избавит от постоянных головных болей и хронического насморка, восстановится память, обоняние и пр.