Оставшиеся патроны были предназначены мне. Но я успела укрыться за миллиардера, поддерживая его и чувствуя, как сотрясается от дополнительных пуль уже безжизненное тело.

Началась паника. Толпа завизжала и устремилась кто куда. Охранники Мосягина, не ожидавшие такой развязки, одурело водили пистолетами, не понимая, что предпринять. Я поспешила удалиться. Заказ выполнен в назначенное время в назначенном месте. Мой клиент, упомянутый в газетной передовице первым, мертв.

Подхватив длинный подол, я семенила в дурацком сарафане среди толпы, стараясь не споткнуться. Это давалось нелегко. Чужие туфли жали, меня задевали то справа, то слева потерявшие разум молодые мужики. Они спасали себя драгоценных, не церемонясь с окружающими. В какой-то момент меня с силой дернули за пышный рукав. Кокошник слетел, плечевой шов треснул, но меня не отпускали. Я развернулась, чтобы вмазать наглому кретину, и обомлела.

– Сюда! – бесцеремонно потащила меня ухоженная дама в брючном костюме.

Это была Елена Баринова, моя лучшая подруга по интернату. Я послушно устремилась за ней. Лена открыла ключом дверь в ближайшем переулке и втолкнула меня внутрь помещения.

– Это редакция моей газеты, – пояснила она, проносясь по пустому коридору. – Сейчас здесь никого нет.

Мы оказались в комнате совещаний, всю площадь которой занимал длинный стол со стульями и экран на треноге. Лена уселась во главе стола. Единственное мягкое кресло заученно приняло в объятия ее точеную попку. Подруга тяжело дышала и откровенно рассматривала меня. Под искорками восторга в ее глазах затаился страх.

– Привет, подруга, – выдохнула она. – Классно выглядишь.

Мне было не до бабских комплиментов. Я оторвала болтавшийся рукавчик сарафана и уперлась расставленными ладонями в столешницу.

– Ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Слухи доходили.

– Заказчица ты?

– Что? Какая заказчица?

– Ты писала сегодняшнюю передовицу?

– При чем тут…

– Внизу твоя подпись. Отвечай!

– Основу готовит другой сотрудник. Я корректирую и подписываю.

– Что значит «корректирую»?

– Это ближе к политике, чем к журналистике. Упомянуть, кого надо в нужном ключе, вычеркнуть кого не надо.

– Кто написал о Мосягине? Почему он оказался первым?

– Странный вопрос. Он владелец комбината, главный спонсор сегодняшнего праздника. Как без него? Роман Витальевич приезжает в город редко, надо уважить.

– Зачем ты хотела его смерти?

– Я?! По-моему это ты должна мечтать ему отомстить. Он разрушил твою жизнь.

– Я сама ее разрушила.

– Нет, подруга ты ошибаешься. Режиссер твоей трагедии именно он.

– Отключи журналистское словоблудие! Ты не на редколлегии.

– Сядь, – спокойно сказала Елена, извлекая из сумочки тонкую сигарету. – И оторви второй рукав, а то похожа на клоуна на детском утреннике.

Я послушалась. Наряд и правда дурацкий. Заодно скинула туфли, пока они не натерли кровавые мозоли.

– Воды хочешь? – спросила Лена. В центре стола на подносе стояли закрытые бутылочки и перевернутые стаканы. Я потянулась. Она смяла только что закуренную сигаретку и попросила: – Подай и мне тоже.

Мы дружно глотнули из открытых бутылок. Невольно вспомнилось, что всего несколько минут назад самая безобидная жидкость стала причиной кровавой трагедии.

– Ну и денек, – вздохнула подруга.

– Вернемся к режиссеру и его марионеткам, – я напомнила ее же слова о Мосягине.

Елена как-то странно взглянула на меня, наклонилась и, как в детстве, словно доверяла важную тайну, произнесла:

– Недавно я узнала, что твой ребенок жив.

В моих глазах помутнело. Я схватилась за стол. Первый человек за семнадцать лет высказал вслух то, что не раз терзало меня бессонными ночами. Я вспомнила могилку с именем сына и прохрипела:

– Не верю.

– Это правда, Света.

– Я была на кладбище и видела обелиск.

– Там лежит только пакет, который выловили из реки. Когда хоронили Николая Демьянова, его мама настояла на похоронах внука. В маленький гроб положили вещи твоего сына и больше ничего!

– Не трави душу, мне и так больно.

– И все-таки это правда. Мой муж доказал это. Он милиционер и знает свое дело.

– Как его зовут? Я хочу с ним поговорить.

– У нас одна фамилия. – Лена показала на стенд с фотографиями. Под ее портретом виднелась надпись: Главный редактор Елена Барсукова.

Барсукова! Так вот в чем дело. Сменив фамилию, подруге не понадобилась менять подпись. Та же размашистая Бар и завитушка.

– Значит ты с Барсуком… с того самого момента.

– Ну да. Я же говорила, что вышла замуж. Ты поверь, в тот день я не участвовала в идиотском розыгрыше.

– Ты просто получала удовольствие. А я…

– Света, хватит о старом. Твой сын нашелся. Он выжил!

Я растерялась. Росточек счастья не мог пробиться через бетонную плиту страха.

В глубине помещения хлопнула дверь, по коридору застучали шаги. Ворвался возбужденный Барсуков в парадной форме. Я вскочила.

– Сядь! Руки на стол. – Барсуков сверкал бешеным взором и угрожал пистолетом. – Ты-то мне и нужна, паскуда! Дашь показания, что Мосягин был заражен вирусом.

– Каким вирусом? О чем ты? – удивилась Лена.

– Они уже раскусили, что к чему. Я еле ушел. Хорошо, что у меня есть ключи от твоей редакции.

– Гена, успокойся. Может, это даже к лучшему, что Мосягин мертв. Теперь тебе никто не посмеет указывать. Учись у Светы, она выполнила заказ и совершенно не волнуется.

– Это я его убил, дура! Вот из этого пистолета!

– Ты?

– Да, я! Думаешь, только киллеры умеют убивать?

– Гена…

– За мной охотятся его головорезы. Я должен оправдаться. Это была ликвидация вирусоносителя! Вынужденная мера, чтобы спасти город!

Я вернулась в привычную систему координат: я и враг, опасность и борьба. Я медленно покачала головой.

– Мосягин не был заражен.

– Врешь!

– Вода была чистой.

– Разве не ты убила Мосягина? – продолжала пучить удивленные глаза Лена. – Я думала, ты приехала мстить.

– Она обманула меня! – взревел Барсук. – Я ее отпустил, а она…

– Ты хотел меня взорвать.

Полковник замахнулся пистолетом. Я уклонилась, и его удар пришелся по воздуху.

– Что происходит? Что ты скрывал от меня? – взвилась его жена. – Ты сказал, что в город вернулась Демьянова и ты ее ищешь. А сейчас выясняется, что ты с ней общался. Зачем ты убил Мосягина?