– «Бруксайд», – прошептала я себе под нос.

– Что? – спросил Скотт.

– Да так, случайно вспомнила один ресторанчик, где мы с Эриком были на прошлой неделе, – выкрутилась я.

– Понятно.

– Не обращайте внимания. Танцуем!

Я сосредоточилась на ритме. Еще не хватало сбиться на мелодию «Бруксайда» и наступить Скотту на ногу. Танцевал он, кстати, просто великолепно: был прекрасным партнером и вел легко и непринужденно. Мы грациозно проплывали мимо все новых пар, выходящих на площадку вслед за нами.

– Где вы научились так хорошо танцевать? – спросила я.

– В школе. Нам предлагали на выбор бальные танцы или резьбу по дереву.

– Обожаю танцевать, – призналась я. – Я тоже занималась танцами в колледже и даже выступала на конкурсах.

– Здорово.

– К сожалению, моя танцевальная карьера закончилась довольно быстро – мы с партнером переругались.

– Он что, наступил вам на ногу?

– Не наступил, а сломал. Я оказалась в гипсе прямо накануне первого выступления.

– Понятно.

– Ну а после колледжа, сами понимаете, было уже не до фокстрота.

– Насколько я знаю, английские мужчины не очень любят танцевать?

– Вообще-то любят, но не такие танцы.

И тут, вальсируя со Скоттом под песню, которая ассоциировалась у меня с Брайаном, я почему-то вспомнила, как мы танцевали с Ричардом. Точнее, как я прыгала и скакала перед ним на дискотеке, пытаясь вовлечь Ричарда в танец, а он только неловко переминался с ноги на ногу и страдальчески закатывал глаза, моля отпустить его в бар.

Стойкая нелюбовь Ричарда к танцам оказалась для меня неприятным сюрпризом. Но я не позволяла себе делать из этого трагедию. В конце концов, жизнь – не одни только танцы. И все же как приятно, когда тебя ведет в танце красивый мужчина, бережно придерживая за талию, словно ты – хрупкая статуэтка. Ничего более романтичного я и представить себе не могу. Романтичного и эротичного.

А тем временем оркестр закончил «Давай забудем обо всем» и заиграл «Как ты красива сегодня». Должна признаться, я люблю старые песни. Те самые, которые Ричард называл «бабушкин сундук». Скотт повел медленнее, голова у меня слегка кружилась, и я вдруг поняла, что шампанского было выпито немало. Глаза сами собой закрылись. «Настанет день, когда…»

Голова моя склонилась на плечо Скотта. Какой приятный запах! Смесь отутюженного хлопка и дорогого одеколона, теплый и острый аромат, обволакивающая волна накрывала нас при каждом движении тел, согретых в танце. Я глубоко вздохнула, напевая про себя звучавшую в тот момент песню «Щека к щеке».

– О боже, какое блаженство…

– Простите…

Я мгновенно пришла в себя.

– Простите… тут… ваша сережка… Вы меня укололи.

– Ох, извините.

Я прикоснулась к сережке-гвоздику с острым циркониевым кончиком. Не холодное оружие, конечно, но не хотелось бы, чтобы такая в меня впилась. Во избежание дальнейших недоразумений мы немного отодвинулись друг от друга и продолжали танцевать на более почтительном расстоянии, что было здесь более уместно.

– Ну так вот, – сказал Скотт, – о чем мы говорили? Да, о миссис Нордофф. Должен вам сказать, что она – широкой души человек.

– Очень широкой, – поспешно согласилась я. Надо же было что-то сказать.

– Будет просто прекрасно, если они с Эриком помирятся.

– Конечно!

– Я полагаю, ваше присутствие здесь, на свадьбе, будет в некотором роде способствовать этому примирению. Вы с Эриком давно… знакомы?

– Сто лет, – соврала я.

– А где вы познакомились?

– В одном ночном клубе, – ответила я. – Есть у нас один такой… закрытый… только для своих.

– Что-то вроде университетского клуба? – спросил Скотт.

– Да, типа того.

– Эрику крупно повезло.

Я чуть было не брякнула, что это мне крупно повезло, но вовсе не потому, что судьба свела меня с Эриком Нордоффом. Скотт смотрел на меня в упор. Глядя в эти бархатные карие глаза, я провела языком по губам. Мне показалось, что он готов произнести за меня сокровенные слова.

– Извините, – послышалось рядом.

Ну вот и все – момент упущен.

К нам подошла одна из кузин Эрика. Одна из тех двойняшек, которых сам Эрик называл копиями сестер-курилок небезызвестной Мардж Симпсон.

– Извините, но мне показалось, Эрик сам не прочь потанцевать со своей девушкой, – встряла она в наш разговор в самый неподходящий момент. – Вы танцуете уже полчаса.

– Что? Ах да, конечно.

Скотт тотчас же выпустил мою руку, причем сделал это с такой поспешностью, словно обжегся.

– Прошу прощения, Лиза, я, кажется, украл вас у остальных.

– Я была только рада, – поспешила я заверить его.

Сельма втиснулась между нами.

– Теперь моя очередь, – сказала она с плотоядной улыбкой, хватая Скотта за руку и прижимаясь к нему всем телом.

К этому времени Эрик и миссис Нордофф уже вернулись из холла и сидели за столом. Я направилась к ним, но на полдороге не удержалась и обернулась. Скотт кружил с Сельмой в центре зала, обнимая ее за талию, но вовсе не прижимая к себе так близко, как меня. Только сейчас я поняла, как двусмысленно мы с ним смотрелись, когда танцевали практически в объятиях друг друга.

– Лиза! – обратилась ко мне Эльспет Нордофф и указала на соседний стул. – Садись к нам. Мы с Эриком как раз говорили о докторе Уолкере.

– Приятный человек.

– Тебе он тоже понравился? Ну хорошо, – сказала матушка и вернулась к любимой всеми пожилыми людьми теме собственного здоровья: – Доктор Уолкер настаивает на том, чтобы я не переутомлялась и как можно больше отдыхала. Похоже, он не совсем понимает, что у меня есть некоторые обязательства перед людьми. Что, спрашивается, станет с Женским библейским кружком, если я перестану им заниматься? Вот, например, в прошлый раз я доверила Мэрилин организацию очередного заседания, и что мы получили? Дискуссию на тему возможности рукоположения женщин в сан священника. Естественно, половина дам, состоявших в нашем кружке, уже сообщили мне о своем твердом намерении никогда в жизни больше не показываться в стенах этого «богопротивного заведения».

Эрик энергично кивал.

– А взять Попечительский совет галереи? Кто, кроме меня, сможет организовать курс лекций по истории искусства или ежегодный прием с балом? Попробуйте-ка убедить некоторых художников бесплатно предоставить свои картины в качестве призов для благотворительной лотереи.

– Столько работать? Вы же себя в могилу сведете!

Эрик уронил ложку в чашку с кофе, забрызгав белоснежную скатерть. Миссис Нордофф просто молча смотрела на меня.