Все это, само собой, предназначалось на случай, если вдруг перехватчику придется летать на автопилоте слишком долгое время. Основной же задачей Злюки было неусыпно держать меня в пределах видимости и быть готовым среагировать на любое изменение обстановки. Каким образом среагировать и на какое именно изменение, я также постарался детально расписать в командных цепочках. Жаль, Торки Бикс был не в состоянии предусмотреть все варианты развития событий нашего ближайшего будущего. Но и тех сценариев, которые я заложил в нейроцентр турбошмеля, должно было по идее хватить. На худой конец, если Злюка будет находиться поблизости и при этом испытывать какие-либо затруднения, я могу привлечь его голосом. Или, не имея возможности позвать на помощь, подыграть мутазверю иными способами, дабы в меру смышленое животное сообразило, что от него требуется.

Вновь переведенный из телохранителя в «зарядное устройство», Гробур мусолил в пасти датчик энергокабеля и понятия не имел, чем я сейчас занимаюсь. Ящеру не полагалось знать обо всех этих погонщицких премудростях. И не потому, что он все равно ничего бы не понял. Я не зря попросил Алек-Пета, помимо снятия ограничителя, поставить на Злюку дежурный пакет моих привычных усовершенствований. Мне следовало подстраховаться на будущее и разжиться в затеянной Карадором игре своим тузом в рукаве. И теперь, пока мы во весь опор неслись к Рубину, настало время подготовиться к неприятным сюрпризам, которые в любой момент мог подкинуть мне компаньон.

Речь идет не только о сворачивании моей многострадальной шеи – как раз подобное и не стало бы для меня откровением. Имеются в виду те неприятности, какие Гробур мог устроить помимо этого, в том числе и невольно. Предположим, мне удастся угнать мутадемона, а ящер сложит на полигоне свою буйную голову. Что тогда? Карадор – мой второй непосредственный деловой партнер – остался на Рэдисе. А значит, мне предстоит самому договариваться с разгуливающими на свободе членами этого теневого братства, владыка которого сидит за решеткой. Несмотря на то что он все еще пользуется авторитетом у подчиненных, где гарантии, что в гильдии Карадора не начался разброд и шатание? Босс осужден на пожизненную каторгу, его приближенный Гробур мертв – чем не повод какому-нибудь выскочке перехватить бразды правления идущей на дно организацией и начать диктовать в ней собственную политику? Я пригоню ящерам товар, а они заявят, что все мои договоренности с Карадором и Гробуром не имеют силы, и на этом наш разговор окончится. При всем моем недоверии к герцогу, его братьям я не доверял и подавно.

Поэтому турбошмель Злюка оставался единственным, кто мог прикрыть мне спину. Но без моих детальных инструкций он, к сожалению, сам до этого никогда бы не додумался. Он был таким, каким я его приручил, так что все допущенные крылатым напарником ошибки станут моими ошибками. А он будет спать спокойно, как и прежде, ведь мутазверей никогда не мучает совесть…

Солнце поднималось все выше и выше, и вот наконец на горизонте показалась долгожданная радуга. Я не оговорился: в солнечный день – самая что ни на есть настоящая радуга. И притом куда более яркая, нежели ее сестрица, которая обычно появляется на небе после дождя. Увиденная нами сейчас, играющая многоцветными бликами световая арка не являлась порождением природных стихий. Она была всего лишь побочным эффектом, возникавшим над созданным цвергами великолепным городом. В погожий денек – такой, как сегодня, радуга неизменно сверкала над бриллиантовыми шпилями Рубина, издалека приветствуя всех путников, прибывавших в столицу Блистающих земель. Даже тех, кто спешил сюда с недобрыми помыслами вроде нас с Гробуром.

Если вам не доводилось посещать главный город цвергов, значит, вы многое потеряли. Конечно, Рубину не сравниться размерами и величием с такими колоссами, как Истадал или Веллана. Поселения расы мастеровитых коротышек никогда не раскидывались на огромные площади и не стремились дотянуться крышами до облаков. Да и у цвергских зодчих при всем желании не получилось бы создать такие города, поскольку все они по традиции строились под землей, в огромных пещерах. Рубин также не был исключением из этого правила, но сегодня назвать его пещерным было уже нельзя. Дело в том, что со временем столице Блистающих земель стало тесновато под нависающими над ней каменными сводами, и власти города распорядились снести их, позволив таким образом Рубину расти ввысь. Указ этот был не только практичным, но и осуществил, можно сказать, акт исторической справедливости, позволив гостям этих мест наслаждаться видом грандиозного сверкающего города с высоты мутазвериного полета. А Рубин в свете солнечных лучей стал выглядеть втрое прекраснее, чем прежде.

Впервые очутившийся в Рубине гость мог часами расхаживать по какой-нибудь рядовой столичной улочке и во все глаза пялиться на дома простых горожан: каменщиков, ремесленников или мелких торговцев. Гармонично вплетенные в вычурную архитектуру местных зданий разноцветные кристаллы – разумеется, обычные, а не драгоценные – превращали даже мелкую торговую лавчонку в воистину миниатюрный дворец. Что же тогда говорить об архитектуре богатых кварталов, после посещения которых туристы и вовсе впадали в культурный шок.

Кристаллы являлись стержневой концепцией всей эстетики Рубина. Большие и маленькие, цветные и прозрачные, многогранные и примитивные, они попадались здесь на каждом шагу. Цверги украшали ими все, что только возможно: от тротуарных бордюров до башенных шпилей. Дети столицы Блистающих земель играли кристаллами на улице, землекопы и дворники делали из них навершия для черенков лопат и метел, а нищие в парке просили милостыню, сидя на кристаллических россыпях – по традиции, парковые дорожки посыпались в Рубине отходами здешней промышленности.

Особенно впечатляюще выглядела столица цвергов при взгляде сверху. Пролетая над ее шпилями, ты натуральным образом нырял в сверкающую радугу, что была на поверку не плоской, как казалось издали, а имела форму исполинского купола, накрывающего собой весь город взамен снесенного каменного. Даже воздух над Рубином обладал ароматным привкусом карамели. Что, естественно, было не галлюцинацией, а заслугой местной конфетной фабрики – крупнейшего кондитерского предприятия на Санадарии.

Повсюду в городе наблюдались следы отгремевшего парада – феерической завязки выставки «Межконтинентальный Перекресток». Улицы были усыпаны рекламными листовками, воздушными шариками и конфетти, которые обычно в изобилии разбрасывались с крылатых мутазверей. Повсюду царило пестрое праздничное многолюдье. Но основная часть прибывших на шоу зрителей переместилась сейчас за пределы города – туда, где располагался мутазвериный полигон, отстроенный на плоской каменистой равнине неподалеку от Рубина специально для проведения этого ежегодного масштабного мероприятия.

Полиция в небе над городом так и сновала. Но она была всецело поглощена поддержанием общественного порядка и не выискивала в праздничной суете двух беглых каторжников. Дабы не привлекать к себе внимания, мы прибились к многоликой и шумной группе туристов на крылатых мутазверях, которая летела к полигону, и таким образом проскочили мимо барражирующих над Рубином законников. Лишенный оружейных консолей и перекрашенный Алек-Петом Злюка не выделялся из остального мутазверья, а я – его погонщик – и подавно. Не желая становиться посмешищем, Гробур еще на подлете к столице Блистающих земель вынул из пасти зарядный кабель, а в черте города, когда нам пришлось сбросить скорость до общепринятой, снял и человеческий шлем, который на длинномордом ящере смотрелся чересчур забавно. Мы без труда влились в общее веселье, и когда незнакомые туристы порой приветливо махали нам руками, я и Гробур отвечали им тем же.