Каждый стригаль открыл свою дверь, схватил овцу за шерсть и выкатил на платформу, сразу же захлопнув за ней дверь. Сначала овцу нужно было поставить на задние ноги и машинкой состричь шерсть с живота, затем с головы и шеи. Перевернув животное на бок, зажав его между ногами, в несколько ровных долгих движений нужно было снять шерсть с боков и спины, потом перевернуть овцу на другой бок и повторить. После этого овцу можно было отпускать, и она спрыгивала с платформы в загончик, построенный специально для остриженных овец: худых, белых, с огромными головами на голых телах.

Как только первое руно падало на платформу, приступала к делу я. Мне нужно было скатать его, связать в тугой тюк и положить в мешок. Перевернуть руно чистой стороной вниз, к себе головой, завернуть ноги на спину, туго скатать в рулон, взять последнюю торчащую часть, срезанную с зада, и подсунуть ее в скатанный узел так, чтобы получился плотный шар. Сунуть в мешок. Плоской палкой смести с платформы мусор. Как только срезанное руно упало на платформу, стригаль уже повернулся, чтобы выпустить следующую овцу, так что сворачивать мне нужно было на маленьком пятачке сбоку от следующей овцы. Чуть не рассчитай дистанцию, и платформа превращалась в месиво из спутанной шерсти, в которой билась лягающаяся овца.

Первые несколько овец дались мне очень тяжело – все стригли примерно с одинаковой скоростью, и я бегала от одного стригаля к другому. Но постепенно их фазы разошлись, и я вошла в ритм работы. Набив мешок под завязку, я взяла из ведра длинную деревянную прищепку и прихватила ею отверстие. Еще три прищепки, и один из стригалей спрыгнул с платформы и помог мне оттащить мешок в сторону. Из дома я вышла в шесть утра, так что утро выдалось долгим – в половине одиннадцатого мы сделали перерыв на отдых, а потом в час прервались на обед. День показался мне еще дольше, чем утро: после перерыва в четыре часа мы продолжили работать до семи. В конце дня фермер вывел нам последнюю партию овец. Это были бараны. Мускулистые животные породы тексель. Сидя на задних ногах, они были ростом почти со стригалей. Разобравшись с ними, мы закончили сортировку овец: постриженные отправились в одно поле, а еще не постриженные – в другое. Затем мы поехали по домам. Я вошла в пластиковый сарай в восемь с небольшим.

– Ну как все прошло?

– Ничего, нормально. Никогда раньше столько не сворачивала, но все в порядке.

Стоя в душе, я смотрела, как зеленая ланолиновая слизь стекает с меня в слив. Потом я съела тарелку супа и уже в девять спала крепким сном. Среди ночи я проснулась от того, что руки у меня пульсируют от боли, встала, приняла пригоршню таблеток обезболивающего и снова уснула, лежа на спине и подложив под руки подушки. Будильник прозвенел в половине шестого, и все началось с начала.

Иногда мы работали на маленьких фермах, где три поколения одной семьи возделывали пару сотен акров, затерянных в вересковых пустошах. Иногда мы приезжали на устрашающие промышленные предприятия, где содержались тысячи овец. Стригали, давным-давно знакомые друг с другом, со мной почти не разговаривали, да и между собой обсуждали только профессиональное оборудование да породы овец. Впрочем, мне и не нужно было с ними разговаривать, – я наблюдала. Дни складывались в недели, выходные у нас бывали только в дождливые дни, а на улице стояло теплое и сухое начало лета. Мы сделали в сарае вытяжку и установили отремонтированную плиту, покрасили стены, повесили шторы. Я разговаривала с Полли, пытаясь хоть немного восстановить нашу юношескую дружбу – вернуть дни, когда наши отношения не омрачали время и события. Вернуть прошлое было уже нельзя. Теперь я была для Полли бесплатной работницей, арендатором, объектом ее филантропических усилий – я была благодарна, послушна и никогда не забывала о своем положении. Она же была землевладелицей, сдававшей помещение арендатору без денег, начальницей работницы, не получающей зарплаты, хозяйкой жизни, воплощающей все то, что потеряла ее подруга. Она была у руля. Изредка она приглашала меня в свой дом, и мы сидели в саду и смотрели на звезды. Большая Медведица по-прежнему была на севере, хотя все остальное вокруг поменялось.

– Сарай выглядит просто отлично, я на такое и не надеялась. Оставайтесь, сколько хотите, хоть насовсем.

Дом, место, где можно жить, площадка, с которой можно восстановить свою жизнь. Неужели это может быть правдой? Получится ли из этого что-нибудь?

* * *

Возник переполох, когда все кинулись ловить овцу, готовую спрыгнуть с платформы. Такое происходило как минимум раз пять в день; овцы набивались в тупик так плотно, что когда одну из них вытаскивали через дверь, другие выскакивали вслед за ней, перепрыгивали через платформу и убегали в загон с уже постриженными животными. Это означало, что придется потратить бесценное время на попытки выловить их оттуда.

Крупные овцы, гибрид пород суффолк и лестер, отличались густой, длинной, рыхлой шерстью, которой помещалось в мешок в два раза меньше обычной. Гордон вытащил очередную овцу, и за ней выскочили еще две, втаптывая состриженное руно в зеленую жижу. Только не это! Одна из беглянок повернулась и прыгнула, взбрыкнув копытами прямо возле моей головы; инстинктивно я ухватила ее за шерсть и намертво вцепилась в нее. Пол в амбаре, по утрам сухой и чистый, сейчас был мокрым от ланолина и помета, и я скользила по нему за бешено несущейся овцой, пока мне не удалось зацепиться ногой за выбоину в бетоне и задержать ее бег; обе мы упали в зеленую лужу, вымазав в ней две головы и шесть ног.

– Эту ты будешь стричь, Гордон, я к ней и близко не подойду.

– Проклятье, кажется, пора сделать перерыв.

Перед тем как открыть свой термос с чаем, я вымыла руки и голову под колонкой.

– А ты держалась что надо.

Я не могла поверить, что Гордон со мной заговорил. Неужели, вымазавшись зеленой дрянью с ног да головы, я стала одной из них?

– И старый мясной сарай хорошо отделали, мне понравилось, пол понравился.

– Ты его видел?

– Да, Полли мне показывала – вы как раз вышли куда-то. Нет, мне он в самый раз.

– В самый раз?

– Мне больше и не нужно с тех пор, как жена ушла. Вернусь в холостяцкое логово. Денег она за него хочет многовато, но зато стоит он ровно там, где мне надо.

Я пила чай, Гордон рассказывал мне, как переедет жить в сарай, а в ушах у меня звенело: «Оставайтесь хоть насовсем».

– Он построен без разрешения, кстати говоря.

– Тем лучше – меньше налогов платить придется.

* * *

Когда я вернулась, Мот заканчивал штукатурить швы вокруг только что проведенной вытяжки над плитой, сиявшей хромом и белой эмалью.

– Почему это меня не удивляет? Наверное, они не могут упустить возможность подзаработать. Интересно, когда она собиралась нам об этом сообщить? Скорее всего, после окончания стрижки. Нам нужно составить план.

– Знаю, но какой? – Я смотрела, как сгорбленный Мот, едва передвигаясь, с трудом поднимая руки выше уровня плеч, орудует маленьким шпателем, стоя как можно ближе к стене. Какой еще план?