— Ты что несёшь?! Я читала отчёт офицера, там было сказано, что контейнер при вскрытии взорвался. Значит кто-то уже лазил в него! Так, стоп. Ты вскрывал контейнер вольной, что достался тебе как трофей?

— Конечно, моя сладкая. — говорить правду было легко, а вот соврать я просто не мог. Ну ничего, иногда правда настолько запутана, что лучше уж ложь.

— Ты доставал из контейнера золотое сияние?

— Я не знаю, мадам.

— Так, понятно. Ты доставал что-нибудь из контейнера?

— Да.

— Что доставал?

— Касулы с мутью, странную ампулу с жидкостью золотистого цвета.

— Где эти ампулы с золотистой жидкостью?

— В разных местах.

— Ты их спрятал?

— Нет. — ну а что ещё ответить ей? Я спрятал одну, значит её амне их.

— Ты надо мной издеваешься? — в голосе вольной, лица которой я не видел, прозвучала сталь.

— Немного.

— Сколько ампул с золотой жидкостью ты достал из трофейного контейнера?

— Одну.

— Бездна! Вот же идиот! И где она, эта ампула?

— На дереве.

— А где это дерево? — в голосе вольной появились любопытство и волнение.

— В лесу.

— Сука! В каком?!

— В фиолетовом.

— Не зли меня, недомуток! Ты можешь привести меня к ампуле с золотым сиянием?

— Нет.

— Да как так?! Она что, храниться у кого-то другого?

— Да.

— У кого?

— У Дракота.

— А Дракот у нас кто?

— Чёрный мут.

— Похоже на тебя не действует химия. — устало произнесла вольная и склонилась надо мной. Я смог разглядеть черты её лица — резкие, острые, но красивые. Хищница! И формы у неё ниже шеи просто высший… Чёрт, о чём я думаю! — Я права, меченый?

— Нет. — ответил я, и улыбнулся от всей души.

— Значит будем действовать по жёсткому варианту. — в тёмно-карих глазах вольной разгорелось адское пламя. — Думаю, тебе понравится.

* * *

Я как-то слышал рассказ сослуживца, побывавшего в плену у повстанцев африканского континента. Так вот, он сказал, что под пытками ломаются все. Нет, не просто раскалываются, рассказывая даже то, о чём сами забыли. Речь о самом человеке: его характере, взглядах на жизнь, на добро и зло. Руки настоящего мастера заплечного ремесла способны через адскую боль и кровь слепить новую личность. Ущербную, больную, но она будет иной.

Вольная, на моё счастье, не была мастером. Пока меня держали четверо её помощников, она била, резала, прижигала и в конце концов, окончательно вызверившись, взялась за топор. Идиотка, та дурь, что она мне вколола, смешавшись с химией, полученной из наруча, сработала как мощнейшее обезболивающее.

— Я так понимаю, ты не желаешь возвращать мне ампулы с золотистым сиянием. Что ж, посмотрим, как ты запоёшь, когда я отрублю тебе ногу.

— Командир, тревога! — откуда-то издали раздался громки крик. — Тревога! Приёмыши возвращаются! У нас около минуты, чтобы спрятаться!

— Убью! — раздался разъярённый голос обезумевшей фурии, а в следующую секунду мне прямо в кадык ударили пяткой ботинка. Я захрипел, забился, пытаясь вдохнуть через сломанную гортань хоть немного воздуха. В глазах потемнело, в который уже раз за сегодняшний день. Что-то кричала Ева, но я уже перестал воспринимать её голос, как что-то реальное. К тому же моё левое предплечье обожгло острой, столь сильной болью, что столь желанная тьма наконец-то широко распахнула свои объятия, и приняла меня всего…

* * *

Голоса. То невнятные, то совсем рядом, они словно плавали в пространстве, то удаляясь, то накатывая волной. Что-то родное, близкое исходило от них. А ещё, где-то внутри головы, бубнил женский голос:

— Кэп, медицинские картриджи пусты. Состояние тела тяжёлое, имеются критические повреждения.

— Хр-р. — вырвалось из моего горла. А ведь я попытался произнести — заткнись! Не знаю, как, но моя попытка внезапно подействовала. Ева умолкла, и посторонние голоса разом приблизились, нависнув прямо надо мной.

— Чёртовы моральные уроды, за что они так уделали парня? Я впервые вижу, чтобы вольные так изгалялись. — голос говорившего был с хрипотцой, такой бывает у заядлого курильщика. И веяло от него чем-то родным.

— Может задолжал им сильно. Слушай, не по людски вот так бросать этого сидельца. Давай я ему регенератор вколю, может очухается? — второй, басовитый голос явно принадлежал кому-то очень крупному.

— Саян, а это не наш хлопец, которого мы уже две недели ищем? — в разговор вступил ещё один человек. Слова произносит чётко, веско, явно привык командовать.

— Да хрен знает, командир. У бедолаги всё лицо располосовано, как определить, меченый он или нет? Эти суки даже кисть ему отчекрыжили. Вот накой нужно было так изгаляться?

— А чего ты ждал от шестёрок синдиката? В аномалии каждый становится тем, кем являлся всегда, не скрывая и не утаивая ничего. Что думаешь делать? У нас не так много шприцев с регенератором, чтобы тратить его на каждого встречного сидельца.

— Ну, этот парень точно не заслужил такой смерти. — произнёс тот, которого назвали Саян. И в этот момент у меня в голове словно щёлкнул выключатель — они говорят на русском! Твою же в бездну! Я слышу, как мои земляки обсуждают, что со мной делать!

— Так добей его, раз жалко. — произнёс другой голос. — потом похороним по людски. И правда, умер, как мученик.

— Хр-р! Хр-р-р! Х-х-х! — вырывалось из моего разбитого горла. Я пытался материться, сказать, что я живой, что не собираюсь умирать. Вот только мои попытки привлечь внимание обернулись очередной волной беспамятства. Всё, кранты — пронеслась мысль в моём угасающем мозгу. Меня сейчас добьют свои же. Эх, а я так хотел сделать с одной синей красоткой току-току. Прощай, Маньриука…

Конец