Билли виновато посмотрел на нее.

– И почему-то они связывают это с тобой.

– Я плохо на тебе влияю?

– Я попытался убедить их: твое влияние, наоборот, противоположно плохому, но мама вбила себе в голову, что я начал меняться, как только появилась ты.

Это было обидно. Ван Ыок никогда и не думала, что ей важно одобрение семьи Билли, но ощутила досаду, когда они так несправедливо обвинили ее, тем более что понимала – в их глазах она им не ровня.

– Если бы они только знали – ты бы никогда не нашел себе такую девушку, которая была бы помешана на учебе сильнее, чем я.

– Я все им про тебя рассказал.

Билли лег на спину и увлек Ван Ыок за собой. Когда она попыталась встать, он попросил:

– Просто полежи со мной.

Билли передвинул руку, чтобы ей было удобнее, и невинным поцелуем поцеловал ее в ухо, а потом закрыл глаза.

– Расскажи что-нибудь, чтобы мне стало лучше.

Чтобы ему стало лучше.

Чтобы ему стало лучше?

Она подумала о том, что именно значит «плохое влияние» – это все только из-за того, что она не входит в их крошечный социальный круг?

Ван Ыок смотрела в потолок и думала о том, что пережила ее семья, эта история была еще свежей и бередила душу.

Она думала о семье Деби во время Второй мировой войны – о том, через что они прошли в Варшавском гетто и потом, когда скрывались, о том, как их преследовали, и о том, что многие погибли.

Она думала о семьях в Газе в две тысячи четвертом году, когда нигде не было безопасно из-за воздушных бомбардировок Израиля – ни в школах, ни в больницах.

Она думала о девушках-школьницах, похищенных в Чибоке, Нигерия, которых до сих пор не спасли.

Она думала о семье из Южного Судана, которая недавно переехала в соседнюю квартиру дальше по коридору, и о рубцах, покрывающих все лицо и шею главы семейства.

Она думала о миллионах лишившихся всего людей, согнанных в лагеря беженцев по всему миру.

Бескомпромиссный принцип относительности, по которому она жила, подвел ее. Усердно учиться? Старательно заниматься? Это не так плохо, как жить под тиранией коммунистов. Устала после школы? Зато тебе не пришлось рисковать своей жизнью, переправляясь через океан на протекающей лодке. Чувствуешь себя одинокой? Попробуй попрощаться со своей семьей, зная, что никогда больше не увидишь ее.

Нет, родители никогда ей так не говорили – но ей было достаточно знать их прошлое. Ей почти семнадцать, она сама способна наказать себя. Ощущения угнетения, лишений, страха, которые передались ей по наследству, заставляли желудок сжиматься. И ей никогда от них не избавиться.

Чтобы ему стало лучше, значит?

Она взяла себя в руки.

Его проблемы были настоящими, для него, сейчас.

Ван Ыок скосила глаза на Билли, готовая сдаться и поцеловать его, но он дышал ровно и глубоко – заснул. Тогда она стала разглядывать его красивое лицо и старалась не завидовать этому мальчишке, которому никогда не придется сравнивать свои ежедневые передряги с чем-то худшим, чем другие такие же передряги выходца из привилегированного класса.

Держаться своих принципов и отказаться от гребли – это действительно требовало немало мужества. Понятное дело, ни родители, ни школа не поверят, что его решение окончательное. Они по-прежнему ждали, что он покорно подчинится и вернется в восьмерку.

После всех этих расписаний, планирований и контроля он находился в свободном падении. Попрощался с множеством перспектив. Его предки с их собственными представлениями о долге, уважении и послушании, должно быть, взирали на него с хмурым видом; превосходя его числом, они через время и пространство бросали в него свои дипломы и трофеи.

Но он принял решение. Повернулся спиной к их «победам». Попрощался с надежным статусом «единодушие». Да, это было очень храбро.

Ван Ыок разбудила Билли поцелуем.

* * *

Провожая Билли к лифту, Ван Ыок смотрела на заляпанный бетонный пол, низкие потолки и торчащие трубы коридора совершенно по-новому. Она бросила на парня быстрый взгляд – судил ли он окружающую ее обстановку так же жестко, как она сама? Но он, похоже, смотрел только на нее. Когда двери лифта уже закрывались, Билли послал ей воздушный поцелуй.

Она позаботилась, чтобы между его уходом и приходом родителей было ровно полчаса – не дай бог они бы встретились! И все же Ван Ыок вышла в коридор, снова зашла в квартиру и понюхала воздух (дважды), чтобы убедиться, что запах Билли их не выдаст. Она прошла в свою комнату и понюхала подушку – к ее счастью, она еще хранила едва ощутимый аромат Билли, – а потом нашла на ней его волос, с аккуратностью криминалиста сняла его, завернула в бумагу и выбросила в мусорное ведро.

В воскресенье время тянулось медленно, хотя после обеда Ван Ыок успела позаниматься на гобое и сделать домашнюю работу по математике, время от времени прерываясь на то, чтобы понюхать подушку.

Благодаря письму от мисс Нортон, в котором она настоятельно советовала всем ученикам посетить показ «Короля Лира» в «Нове», в кои-то веки Ван Ыок не составило труда получить разрешение на то, чтобы пойти. Джесс тоже уговорила родителей отпустить ее посмотреть фильм, аргументировав тем, что это пойдет на пользу ее учебе. Девочкам даже разрешили добираться самим, хотя Ван Ыок пришлось согласиться, что она напишет папе, когда они сядут в трамвай до дома, чтобы он встретил их на остановке.

Билли, несмотря на его домашний арест, тоже отпустили.

Доехав на трамвае до центральной части города, они пересели на Свонстон-стрит на другой трамвай до Кардтона, где вышли, чтобы пройти пару кварталов до кинотеатра пешком.

– Ты бы только видела себя! – сказала Джесс. – Светишься так, как будто внутри лампочка.

Именно так Ван Ыок себя и чувствовала – как будто она светится, как будто свет наполняет ее изнутри, но в то же время она собранна. Любовный адреналин. Любовь? О, боже. Это слово не казалось неправильным. Но ничего хорошего от этого ждать не стоило. Со старым добрым безответным увлечением еще можно было справиться, там все понятно, оно занимало свое место в ее мире. Но любовь? Это было чем-то абсолютно другим. Девушки остановились.

– Ну а теперь что? – спросила Джесс. – Я что-то не то сказала? В тебе нет ни капельки света?

– Нет, свет есть. – Они пошли дальше. – Теперь понятно, откуда пошло выражение «сохнуть по кому-то».

– Да нет, вряд ли этот свет тебя иссушит. Внутри же не дракон, – заметила Джесс.

Когда они подошли к кинотеатру, Билли уже был там. Стоял, прислонившись к стене, рядом с… со своим отцом.

Билли увидел ее, но ничем себя не выдал. Ван Ыок повела Джесс в «Брунеттис».