Я была рада, что навязанный мне отпуск по болезни уже почти подошел к концу. Еще один день – и я вернусь в театр, место, где я чувствовала себя лучше всего. Вчера мне позвонил Ричард, чтобы спросить, как я себя чувствую. Его забота очень успокоила и ободрила меня – ведь, увидев на экране телефона его номер, я несколько ужасных секунд думала, что он звонит, чтобы уволить меня. Джесс тоже поддерживала со мной связь. В четверг она прислала мне очень доброе электронное письмо, в котором говорила, как ей меня не хватает, и сообщала, что первый прогон прошел гладко.

Поначалу мне казалось, что я теперь уже никогда не смогу доверять Джесс, поскольку я убедила себя, что именно она всадила мне нож в спину, рассказав Ричарду о моей ошибке в расчетах размеров зеркала. А затем бодро вызвалась подменить меня во время прогонов, стремясь во что бы то ни стало доказать, что может исполнять мою работу не хуже – и даже лучше, чем я сама. Но благодаря Меган теперь я видела все в ином свете.

Надо сказать, что Меган хорошо знала и мою натуру, и то, что мое доверие к человеку легко подорвать – эта проблема уходила корнями в тяжелый развод моих родителей. Так что она понимала, как именно нужно вести себя со мной, когда у меня случался приступ паранойи. Мягко и тактично она напомнила мне, что нет никаких доказательств того, что о моем косяке Ричарду донесла именно Джесс, указав на то, что это с таким же успехом мог сделать и кто-то из бутафоров, работавший над рамой из папье-маше, которая должна была заменить первоначальную, сделанную из металла. Такое объяснение даже не приходило мне в голову, хотя оно и являлось достаточно очевидным. Со мной иногда случались такие вещи, когда я находилась в состоянии стресса, – я делала поспешные выводы и не видела того, что находилось прямо у меня под носом. Меган же, наоборот, всегда умела смотреть на ситуацию под разными углами зрения, анализируя данные, просчитывая вероятности, – и причем могла делать это независимо от давления обстоятельств.

И Меган же высказала предположение, что, согласившись наблюдать за ходом прогонов вместо меня, Джесс вовсе не пыталась меня подсидеть, а, наоборот, защищала мои интересы, стараясь сделать так, чтобы оформление сцены соответствовало моему замыслу и тем высоким требованиям, которые, как ей было известно, всегда задавала я. Мне было стыдно от того, что я так быстро повесила на Джесс всех собак, и, вернувшись на работу в понедельник, я собиралась пригласить ее на обед и положить конец всем недоразумениям. До сих пор у нас с ней были прекрасные рабочие отношения, и я не хотела, чтобы их омрачили ложные представления или мелкая зависть.

Сохранять позитивный настрой мне помогало и то, что Том должен был вернуться домой всего через несколько дней. У меня было такое чувство, будто я не видела его целую вечность, и я скучала по нему куда больше, чем ожидала. С тех пор как он уехал, мы с ним связывались каждый день, и у меня создалось впечатление, что ему тоже меня недостает. Меня трогало то, что он обратился к Сэмми, чтобы обсудить свою тревогу насчет того, что творилось со мной, и я надеялась, что, вернувшись, он увидит, что мое состояние почти полностью нормализовалось.

Между тем мой сон стал уже значительно лучше. Я обнаружила, что, принимая перед сном не одну таблетку, а две, я быстро впадаю в глубокое, лишенное сновидений забытье. Правда, имелся и минус – проснувшись, я всегда чувствовала себя довольно-таки одуревшей, сбитой с толку – иногда меня даже немного подташнивало, – но, принимая во внимание все остальное, мне представлялось, что этими побочными эффектами можно пренебречь.

Меган довольно сильно рассердилась, узнав, что я повысила дозу, но в конце концов согласилась, что, если две таблетки действуют на меня лучше, чем одна, вреда от этой дозы не будет. Ее также успокоило то, что я наконец-то записалась на прием к моему врачу. Правда, до визита к нему еще надо было продержаться пару недель, и мне оставалось только надеяться, что я сумею растянуть оставшиеся у меня таблетки до тех пор.

Впервые за последние несколько недель мне действительно хотелось лечь спать и уснуть, и, накрываясь одеялом в тот вечер, я не испытывала никакого предчувствия беды. Открыв свою книгу, я начала читать, но сумела прочесть всего четыре страницы, после чего мои глаза стали закрываться сами собой.

* * *

Я проснулась, как от толчка, и сразу же почувствовала, что что-то идет не так. Спала я достаточно хорошо, но зрение мое было немного расфокусировано, как будто я слишком быстро повернула голову и очертания комнаты размылись. Проникающий сквозь занавески белый свет свидетельствовал о том, что уже утро, однако вокруг стояла неестественная тишина. Я подняла голову, чтобы посмотреть на будильник – пять тридцать, слишком рано для того, чтобы вставать, особенно в воскресенье. Я уже почти откинула голову обратно на подушку, когда заметила, что верхний край моего пододеяльника испещрен темными пятнами. Подумав, что это игра света или обман зрения, вызванный туманной пеленой, застилающей мои глаза, я включила прикроватный светильник. И когда его мягкое сияние осветило постель, я содрогнулась всем телом, и что-то внутри меня разорвалось. Пододеяльник был покрыт кровью.

Я словно прислонилась к ограждению, через которое был пропущен ток. Казалось, меня ударил электрический разряд, отбросив мое тело на мягкую обивку спинки изголовья. Задыхаясь от ужаса, я сбросила с себя пододеяльник и теперь, когда он больше не скрывал моих рук, увидела, что обе они также покрыты кровью. Темная, липкая, она окрасила мои ладони и виднелась на моих ногтях.

Несколько секунд я просто сидела, уставившись на свои руки и подняв их к свету, чтобы проверить, не ошиблась ли я. Я ничего не понимала. О том, что происходило ночью, я не помнила ничего, но во мне нарастал страх, ощущение, что тогда мною владело нечто зверское и постыдное. Я взглянула на дверь – она была закрыта, как и тогда, когда я ложилась спать. Вскочив с кровати, я сорвала с себя ночную рубашку, убежденная в том, что ночью каким-то образом поранилась, не осознавая того. Я встала перед зеркалом своего туалетного столика и принялась крутиться, осматривая каждый дюйм своего тела, пока окончательно не убедилась в том, что кровь эта принадлежит не мне. Главное сейчас состояло в том, чтобы найти ответ на вопрос: чья же она?

* * *

Я надела халат и осторожно открыла дверь своей спальни. Не знаю, что я ожидала увидеть, когда выйду на площадку второго этажа, но точно не цепочку кровавых отпечатков руки, покрывающую лестничные перила до самого низа. Мое сердце гулко колотилось, когда, следуя за этими отпечатками, я сошла по лестнице вниз. Я чувствовала себя как девочка из сказки, идущая по следу из хлебных крошек, не зная, что она найдет там, куда он ее приведет.

Дойдя до лестницы, я увидела еще один кровавый отпечаток на внутренней стороне парадной двери, рядом с замком. Я в нерешительности застыла, подумав было, что, возможно, стоит разбудить Меган, но потом решила этого не делать. У двери стояли кроссовки Сэмми, и я сунула в них ноги, даже не потрудившись завязать шнурки. Изнутри что-то с невероятной силой давило мне на череп, как будто лоб мой мог в любую минуту взорваться и разлететься на куски. Мне не хотелось открывать дверь, но я должна была узнать, что за ней скрывается.