поворачивается ко мне. – Я бы предложила и тебе тоже, но с «адвилом»…

– Ты не против, если я ненадолго прилягу? – жестом указываю на приоткрытую дверь спальни.

– А. – Она колеблется. – Конечно, только не засыпай.

Прихрамывая, растягиваюсь на пледе, глядя в потолок – оказывается, мансардное окно прекрасно обрамляет лунный свет. Самолет, мигая огнями, проносится по ночному небу. Моргни – и пропустишь.

Перевожу взгляд на загроможденную тумбочку: лавандовая свеча, маленький кактус, пара серебряных сережек-колец, увлажняющий крем для рук с маслом ши, две потрепанные книги в мягких обложках: «Разрыв» Джоанны Уолш (невероятно в тему, правда?) и «Транзит» Рейчел Каск. Обе книги усеяны множеством неоновых закладок. Листаю страницы и читаю подчеркнутые цитаты:

«Транзит»: «Как и с любовью: когда тебя понимают, ты начинаешь бояться, что больше тебя никто никогда не поймет»[36].

«Разрыв»: «История любви складывается только после того, как любовь закончилась, неважно как, и пока история не рассказана, любовь остается секретом, не потому, что у нее нет законной силы, а потому, что сложно объяснить, что она такое»[37].

Я добавляю обе цитаты в растущий документ в «Заметках», а затем просматриваю собранные мною детали, радуясь увеличению архива.

Затем как можно тише я открываю ящик ее тумбочки. Внутри – набор бальзамов для губ, несколько смятых квитанций, огрызки карандашей и розовый вибратор размером с мой большой палец.

Почти такой же, как тот, что Калеб подарил мне на день рождения.

Меня окатывает волна гнева и обиды: я понимаю, вполне вероятно – так ведь? – что оба наших вибратора подарены одним и тем же человеком. Альтернатива – грустная, но полная надежд Розмари бродит после их разрыва по интим-магазину, перебирая пальцами вибраторы разных расцветок и размеров, – не укладывается у меня в голове.

Включаю его, проверяя, на что он способен. Семь скоростей, а не одиннадцать. У меня явно более новая версия.

Впервые ощутив, что я посягаю на чужую жизнь, да еще в такой неприятной манере, убираю вибратор обратно в ящик, пытаясь отдышаться. Совпадения, совпадения, вот и все. У каждой уважающей себя женщины, насколько я знаю, есть вибратор.

Срочно ищу другой объект внимания. Мой взгляд перемещается на стену, где висит поразительно большая фотография Сент-Эндрюса, сделанная с высоты. Я представляю, как во сне Розмари проносится над городом, будто птица, отмечая каждую точку, где Калеб поцеловал ее.

Приглушенный звук голосов за дверью спальни под аккомпанемент звона льда в бокалах и журчание разливаемого коктейля – своего рода колыбельная. Розмари поддерживает постоянный разговор. Я уверена, таким образом не допуская двусмысленного молчания и сохраняя бодрый тон, она хочет избежать поцелуя от Джейка.

Они обсуждают скалолазание, поэтому я отключаюсь. Убрав подушку, стягиваю плед и пробираюсь под него, укрываясь мягкими бледно-розовыми простынями. Под ними любые звуки будут приглушены. Закрыв глаза, я становлюсь птицей, в которую Розмари превращается в своих снах. Между ног теплеет, и я прислушиваюсь. Плавным и медленным движением открываю ящик, достаю вибратор. Чтобы успокоить крохотный голос в моем разуме, кричащий «Гигиена! Гигиена!», я прикладываю его к трусикам. Пока вибратор пульсирует сквозь ткань, я представляю, как Розмари обхватывает ногами спину Калеба, а он входит в нее медленно и глубоко, его губы касаются ее ключиц. Вскоре с моих губ срывается стон. Калеб и Розмари были в этой постели вместе.

А теперь здесь я. Оскверняю эти воспоминания. Они никогда больше не будут вместе – ни здесь, ни где-либо еще.

* * *

Голос Розмари пробивается сквозь туман моего сна, слабый, будто она зовет меня с далекого берега.

В панике открываю глаза.

– Черт, я, кажется, задремала. – В моей ладони все еще лежит вибратор. Я крепко сжимаю его, пряча под одеялом, как оружие.

– Все в порядке, прошло всего пятнадцать минут. Джейк только что ушел. – Розмари морщится, глядя на меня. – Я не думала, что ты действительно залезешь под одеяло. Ты же потная после тренировки. Теперь придется тащить белье в прачечную.

Делаю большие глаза и принимаю смущенный вид, как нашкодивший щенок. Я не могу потерять ее сейчас, не из-за грязных простыней.

– Прости, пожалуйста, Розмари. Я не подумала. Давай я дам денег на стирку?

– Хорошо. Спасибо. – Она массирует веки и вздыхает. – Извини, я не хотела срываться на тебе. День был долгий. Ничего страшного, не волнуйся. – Она жестом указывает на диван в гостиной. – Давай уже обсудим твою книгу? Я задолжала тебе отзыв.

– Да, отлично! Ты же должна отработать мои деньги.

Я понимаю, что взяла неверный тон, едва только слова слетают с моих губ, хотя по сути это правда. Я хотела, чтобы это прозвучало язвительно и с ноткой укора, но при этом забыла о правилах собственной игры. Розмари сжимает челюсть, и я чувствую, как между нами возникает невидимый барьер – личное/профессиональное.

Но разве не она первая возвела этот барьер, взяв с меня деньги?

– Конечно, – соглашается Розмари ровным и приятным тоном. – Я сделаю нам еще напитки – ах да, «адвил»…

– Все в порядке, я не умру. Просто в старости будут проблемы с почками.

Она не смеется.

– Я сейчас приду, – указываю свободной рукой на шишку на голове. – Не могу спешить.

Розмари кивает, разворачивается на пятках, и стоит ей исчезнуть из виду, как я засовываю вибратор обратно в слегка приоткрытый ящик. Она, должно быть, не заметила.

Слышу звук откупориваемой винной бутылки, бокал соприкасается со столешницей. Не заботясь о состоянии головы и лодыжки, спускаю ноги с кровати и присоединяюсь к Розмари в гостиной.

Ее руки слегка дрожат, когда она протягивает мне стакан; красная жидкость плещется, как маленькое сдерживаемое цунами. Что-то явно не так, но я не уверена, что это связано со мной.

Мы сидим и какое-то время потягиваем вино. Хотя мы находимся всего в нескольких сантиметрах друг от друга, она, кажется, совсем не замечает моего присутствия. В конце концов я нарушаю сгущающуюся тишину:

– Итак. Давай начнем с плохого, потом перейдем к хорошему.

Она наконец-то смеется:

– Значит, ты не из тех, кого сначала надо засыпать комплиментами? Принято.

Когда Розмари достает мою рукопись из сумки и передает ее мне, я замечаю тревожное количество пометок, сделанных красными чернилами. Просматривая свою фальшивую первую страницу, я едва верю своим глазам:

У Наоми, новой девушки моего парня, такие же густые брови, как у меня. У нее точно такие же волнистые темно-рыжие волосы и округлые бедра.

Я смотрю на нее сквозь стопку книг в магазине, где она работает: она заворачивает в подарочную упаковку кружку с портретом Шекспира. У кружек