Разве Розмари не хотела от него того же самого?

Что же, мне это удалось, а ей нет, но я не ощущаю ожидаемого триумфа. Честно говоря, мне немного грустно оттого, что единственный человек, который мог бы меня понять, – единственный человек, с которым я не могу ни о чем поговорить, – она.

Затем самолет приземляется, на максимальной скорости проносясь по взлетно-посадочной полосе. Моя нелюбимая часть полета: чувствовать, как под ногами содрогаются тормоза. Какая ирония судьбы – пережить семь часов полета без происшествий, чтобы потом разбиться и сгореть при приземлении.

На международном паспортном контроле в аэропорту Кеннеди относительно недавно появились стойки самообслуживания. По указанию автомата встаю напротив камеры и стараюсь выглядеть красиво, чтобы я могла выложить историю в свой «Инстаграм» и сообщить о своем триумфальном возвращении.

Уезжаю из аэропорта на «Убере» и пишу Калебу сообщение:

Я прочла твое письмо. Мне грустно, что это случилось, но я благодарна за эту записку и рада, что ты честен со мной. Думаю, мы справимся с этим. Я определенно хочу обсудить все, когда ты вернешься, но сейчас я хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя и прощаю.

Три слова – я так долго ждала, когда же услышу их, произнесу вслух и, конечно же, напишу, – кажутся теперь чужими. Как будто я никогда раньше не видела их в таком сочетании.

В Уэльсе уже почти три часа ночи, поэтому я не жду немедленного ответа. Водитель «Убера» высаживает меня, я поднимаюсь по лестнице, поворачиваю ключ в замке и вхожу в квартиру. Ромео бросается ко мне из-за угла и с урчанием обвивается вокруг моих ног. На кухонном столе Ноа оставил записку.

У меня не меньше трех царапин в разных местах благодаря когтям Ромео, и за это ты скоро получишь от меня счет, но в остальном он чертовски милый.

В желудке урчит, а в холодильнике пусто, так что я залетаю в супермаркет за пять минут до закрытия и начинаю бесцельно бродить между полками. Под укоризненные взгляды измученных сотрудников набираю хлопья, чай, лингвини, песто, яйца, бананы, чесночный хумус, сельдерей и упаковку брецелей в шоколаде. На кассе я придумываю другие срочные дела. Не хочу возвращаться в свою квартиру; предпочитаю быть среди людей. Несмотря на два тяжелых пакета, которые мне вручает кассир, я иду домой длинным путем и прохожу мимо какого-то нового пивного магазина, где рекламируют британский импорт. Заглядываю внутрь и осматриваю полки, пока не узнаю знакомую бутылку валлийского золотого эля. На этикетке изображена морда дракона, а его язык охвачен пламенем. Представляю, как Калеб откроет мой холодильник и обнаружит бутылки – приятный сюрприз к его возвращению.

Я буду достойна любви и смогу писать о ней.

Покупаю шесть бутылок.

Дотащив сумки до дома, я зажигаю свечу, выгружаю продукты – пиво на самом видном месте на центральной полке – и открываю окно, чтобы проветрить квартиру. С чашкой ромашкового чая в руках включаю компьютер и размышляю, не разместить ли мне наш с Калебом снимок на пляже в Уэльсе в качестве фотографии профиля в «Фейсбуке», однако решаю не рисковать. Мой профиль закрыт, и Розмари до сих пор не знает моей настоящей фамилии, но это слишком неосмотрительно. Вдруг она наткнется на мой аккаунт каким-то другим, неизвестным мне способом. В последнее время я часто чувствую себя Наоми Адлер, а не Экерман. Чем чаще и подробнее я описываю ее, тем быстрее превращаюсь в более опасную, но более целеустремленную версию себя. Наоми Адлер – это мое «я», мое эго. Я рада, что могу дать ей имя. Она – не я.

Вместо этого публикую фото в «Инстаграме». Подпись: «Уже скучаю по этому прекрасному месту! Спасибо моему мужчине за то, что показал мне все это».

Обычно я закатываю глаза при виде слов «мой парень», «мой любимый» или, не дай бог, «мой мужчина», но сейчас мне, как никогда, нужно притяжательное местоимение.

Лежа в постели, слушаю грустную музыку («Кто-то другой» группы «1975»; «Все мои друзья» Дермота Кеннеди) и читаю статью о владельце мотеля, который шпионил за постояльцами сквозь маленькое отверстие в потолке их номеров. Затем прохожу несколько тестов «Баззфид» («Какой вы бублик?», «Какой вы эмодзи?» – с маком и баклажан соответственно), а затем меня заносит на раздел «Отношения» на «Реддите»[32]. Сообщество ненадежных рассказчиков. В поисках контраста я погружаюсь в печальные истории незнакомцев.

После чего сжимаю собственную историю, все знаковые события, до трех абзацев. «Первые несколько месяцев все шло отлично, – пишу я незнакомцам в интернете, – потому что призрак его бывшей девушки еще не возник на горизонте».

(А еще потому, что я вела себя не как обычно, потому что пошла против всех своих инстинктов, потому что пыталась почувствовать…)

«Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой», – печатаю я и описываю ложь, тайные встречи, столик в дальнем зале, за которым Розмари и Калеб пили пиво. Затем пишу про нашу ссору и цитирую письмо с извинениями Калеба, а затем спрашиваю анонимов в интернете: «Правильно ли я поступила, простив его?»

Жму «опубликовать».

Простой костыль… Нам есть куда расти вместе… В наших отношениях ты с самого начала была честной и открытой…

Вздрагиваю, вспоминая эту фразу, пусть даже мои действия были оправданы. Задача моей книги не в том, чтобы предать или отомстить – это всего лишь выражение моей внутренней жизни, моих фантазий и страхов, поэтому можно сказать, что я была честной и открытой, – и скоро, надеюсь, вся эта честность и открытость окажется на печатных страницах и в продаже. Когда-нибудь Калеб прочитает обо всех моих мыслях и чувствах, и, если он не сможет простить меня за то, что я все это записала, не сможет понять, что сначала я должна была разобраться в себе с помощью текста, тогда нам не стоит быть вместе. Так ведь?

Только когда я раскрою свое худшее «я» и получу прощение, то смогу поверить, что меня любят.

Я все время обновляла страницу, и наконец-то некий «Бандит_Валентайн» оставил комментарий: «Я думаю, тебе нужно сделать выбор, который в любом случае причинит боль: постоянно гадать, повторится ли это снова – что негативно скажется как на ваших отношениях, так и на твоем собственном ментальном здоровье, – или разорвать отношения, чтобы этого не случилось».

Что ж, «Бандит_Валентайн» прав.

– Мы должны расстаться, – объявляю я в пустой спальне, проверяя, как это будет звучать.

– Ничего страшного, – снова говорю в пустоту. Я тянусь