«Нидерландский дар» 1660-61 гг. был поразительным подарком, самым роскошным из всех, которые Генеральные Штаты когда-либо преподносили иностранным правителям. Регенты Амстердама не пожалели ни сил, ни средств, чтобы обеспечить успех своего плана. Корнелис и Андрис де Грефы были друзьями Говерта Флинка и, как и многие амстердамские регенты, страстными ценителями искусств. Они согласовали состав дара английскому монарху с Герритом Уйленбургом, самым известным торговцем предметами искусства в городе и бывшим спонсором Рембрандта и других виднейших художников. В итоге были приобретены итальянские картины, среди них — полотна Тициана и Тинторетто, вместе с греко-римскими древностями из знаменитой коллекции, хранившейся в Херенграхте и принадлежавшей бывшему бургомистру Герарду Рейнсту, знаменитому ценителю искусств, который специализировался на торговле с Венецией. Штаты заплатили 80 000 гульденов за одну только эту часть подарка. К этому изобилию итальянского и античного искусства были добавлены четыре «современные» картины — одна работа Элсхеймера и три нидерландские картины, одна из которых принадлежала кисти Санредама, а две другие — Геррита Доу, самого прославленного художника Лейдена, а затем и всей Республики. Доу, который, как и многие другие современные ему живописцы, был еще и торговцем, принял участие в определении цены на картину Санредама, которую Штаты приобрели у Андриса де Грефа. В дополнение к «Нидерландскому дару» Амстердам оснастил красивую яхту, получившую название «Мэри». На церемонии презентации в банкетном зале Уайтхолла в ноябре 1660 г. Карл долго беседовал с послами Генеральных Штатов, «искренне благодаря их за столь ценный подарок, и изъявил желание вступить с ними в более тесный союз». Картины Доу — одна из них называлась «Молодая мать» (Морицхёйс), как сообщалось, произвели на короля и двор столь же большое впечатление, как итальянские картины.

Со своей стороны, принцесса Мария направила циркулярное письмо всем провинциальным ассамблеям, прося назначить ее сына на те же высшие государственные должности, которые занимали в прошлом принцы Оранские, умышленно опустив всякую просьбу о временной передаче полномочий в руки Виллема-Фредерика. Зеландия проголосовала 7 августа за оказание нажима в Генеральных Штатах с целью избрания Вильгельма будущим штатгальтером и капитан-генералом Союза, с тем, чтобы он был назначен на эти высокие должности по достижении восемнадцати лет. Фрисландия последовала ее примеру, настаивая также на том, что принцу с шестнадцатилетнего возраста (или еще раньше, если другие провинции согласятся) должно быть предоставлено место в Raad van State, добавив, что фризы гордятся возможностью проявить свою «старую и давнюю» любовь к «дому Оранских и Нассау», которую они неизменно питают с 1650 г. — намек на непостоянство Зеландии. Оверэйссел и Гелдерланд проголосовали аналогичным образом. За всеми этими событиями пристально следил Карл II, который в письме к Штатам Зеландии выразил благодарность за их усилия в поддержку своего племянника.

Де Витт подвергался всё более растущему давлению. Кроме Голландии, ни одна другая провинция не признала Акт Устранения, тогда как, даже в Голландии, растущий энтузиазм за назначение принца Оранского фактическим главой государства означал, что Устранение является отныне мертвой буквой. Лейден и Харлем выбрали этот момент, чтобы предложить назначить принца штатгальтером, зная, что несколько малых городов поддержат их. Де Витт, вместе с Корнелисом де Грефом и союзниками в ridderschap'е, маневрировал, стремясь помешать предложению Лейдена получить широкую поддержку в Штатах Голландии. Отвергнув нажим и предложив в качестве приманки более чем щедрый пенсион для принца от имени Штатов Голландии, де Витт склонил принцессу Марию к компромиссному соглашению, в соответствии с которым принц временно должен быть объявлен только «Дитём государства», чтобы он смог получить надлежащее образование и подготовку (под контролем Штатов Голландии) для занятия тех высоких должностей, на которые его прочили, подразумевая, что в конечном счете он их получит. С помощью этой уловки де Витт и де Греф надеялись достаточно удовлетворить Марию, чтобы она убедила брата придти к устраивающему обе стороны соглашению в переговорах, которые тогда велись в Лондоне. Соответственно, в конце октября Голландия отменила Акт Устранения и взяла на себя содержание и образование принца.

Сделка Марии с де Виттом имела определенные весомые преимущества и для ее сына, и для стабильности Республики. Однако ее уступчивость вызвала немало упреков, не только со стороны тех (в том числе проповедников, бывших сторонниками Воэция), для кого поддержка Оранского дома была, главным образом, формой сопротивления голландским регентам, но и со стороны прооранжистских регентов, которые посчитали, что Мария предала их долговременные усилия в пользу ее сына, ничего не сделав для упрочения их влияния. Их негодование возросло, когда выяснилось, что в комиссию, назначенную голландскими Штатами для наблюдения за образованием молодого принца, вошли де Витт, де Греф и другие регенты из партии Штатов, но никто из числа голландских оранжистов. Вдовствующая принцесса Амалия фон Сольмс бранила свою невестку за то, что она позволила де Витту обвести себя вокруг пальца и отказалась от испытанных друзей Оранско-Нассауской династии в Голландии — Лейдена, Харлема и Энкхёйзена. Курфюрст Бранденбургский также был взбешен, ибо план де Витта лишил влияния и его. В отчаянии курфюрст и вдовствующая принцесса предложили назначить другую комиссию для контроля над наставниками и окружением принца, состоявшую из Амалии, Виллема-Фредерика, бургомистра ван дер Аа из Лейдена, и делегатов от ridderschap'а, Харлема и Энкхёйзена.

Но только де Витт, казалось, справился с одним препятствием, как всё снова пришло в замешательство из-за внезапной смерти Марии: «королевская принцесса» скончалась от оспы в январе 1661 г. Мария назначила опекуном сына короля, своего брата, и это поставило перед де Виттом целый ряд новых проблем. Со времени Лестера ни один иностранец не обладал таким рычагом влияния на внутреннюю политику Нидерландов, как отныне английский монарх. Понятно, что с Карлом нелегко было иметь дело. Англо-нидерландские переговоры в Лондоне, на которые Амстердам возлагал столь большие надежды, шли без особого успеха. Вместо отмены Навигационного Акта король был близок к тому, чтобы издать его заново от собственного имени. Старая борьба между двумя Ост-Индскими компаниями нисколько не угасла, скорее, разгорелась с новой силой. Вдобавок к этому, возникли новые трения на Карибских островах, в Западной Африке и из-за Новых Нидерландов (в Северной Америке. — Прим. ред.). Западнофризские порты, живущие рыболовством города Мааса, порты ловли сельди в Зеландии — Зирикзее и Броуверсхавен — и снова Амстердам также были глубоко встревожены биллем, внесенным на рассмотрение в Парламент, который запрещал заниматься ловлей рыбы всем, кроме подданных английской короны, в пределах десяти миль от английского побережья. Более того, в Штатах Голландии оранжистская партия-фракция с конца 1650-х гг. добилась значительных успехов. Предложению де Витта о выделении средств на содержание принца Оранского воспротивились как недостаточному семь городов — Лейден, Харлем, Энкхёйзен, Роттердам, Горкум, Схонховен и Пурмеренд.