Еще одним последствием оранжистского возрождения 1660-61 гг. было возобновление идеологической войны, которая охватила политику, общество и культуру, вызвав самые затяжные и важные дебаты Золотого Века о природе Нидерландского государства, наследовании власти и республиканской форме правления. К началу 1660-х гг. со времени кончины Вильгельма II прошло целое десятилетие; «Истинная свобода» вновь получила возможность утвердить себя и свою легитимность в общественном мнении. Но, как показало оранжистское движение 1660-61 гг., тоска народа по «верховному главе», происходившая от воспоминаний об Отце Отечества, который верховенствовал бы над государством и Церковью, была столь же глубоко укорененной, как и всегда. В то же самое время республиканские идеи нашли поддержку среди части представителей свободных профессий и интеллектуальной элиты в Соединенных Провинциях, как и в Англии. Одним из признаков этого был возросший интерес к трудам великого флорентийского политического мыслителя Макиавелли, новое голландское издание сочинений которого появилось в 1652 г.

Ожесточенная идеологическая борьба начала 1660-х гг. черпала свой импульс отчасти из политического контекста — улучшения перспектив Оранской династии после английской Реставрации, вслед за чем произошел новый спад надежд оранжистов, вызванный воскрешением англо-нидерландских противоречий; но она была обусловлена также более обширным культурным фоном — результатом острых философских и теологических дебатов 1650 г. Оранжистское господство продемонстрировало продолжающееся господство старых традиций в народном мышлении; очевидным ответом была борьба с оранжизмом посредством подрыва народного уважения к номинальным главам государства, наследственной власти и реформатской Церкви. Но это, в свою очередь, вызвало со стороны оранжистов и кальвинистов яростную теолого-политическую реакцию такого рода, которая заставила скептически настроенного стороннего наблюдателя задаться вопросом: а были ли у партии-фракции Штатов реальные шансы на победу в этом споре? Айтзема, всегда скептически относившийся к «Истинной свободе» де Витта и находившийся под большим впечатлением Реставрации в Англии, объявлял в опубликованном в 1661 г. шестом томе своей великой истории, что нидерландцам не подходит жить в Республике, так как у них не было в прошлом такого опыта: в Риме, Венеции, Генуе и Швейцарии, утверждал он, республики процветали, потому что республиканские формы и идеи пустили глубокие корни. Английская республика, напротив, быстро прекратила свое существование, будучи лишена корней в английском прошлом, тогда как нидерландцы просто не хотели, чтобы ими управляли люди, которых они не считали стоящими выше себя в социальном отношении. Они желали того, чтобы ими правил «вышестоящий глава», которого они уважали.

Двумя самыми заметными публицистами с республиканской стороны были лейденский ткацкий фабрикант Питер де ла Кур (1618-85 гг.) и его друг, гаагский юрист Йохан Уйтентаж де Мист. Последний, получивший известность благодаря своим нападкам на Оранскую династию, не в последнюю очередь в своем «Stadhouderlijke regeeringe in Hollandt» (1662 г.), в котором высказывал мнение, что Вильгельм Молчаливый не был ни основателем, ни защитником «нидерландской свободы», в прочих отношениях являлся заурядным публицистом. Но де л а Кур был писателем международного масштаба, чьи идеи затрагивали все аспекты современной экономической, политической и культурной жизни. Он спровоцировал беспрецедентный фурор во всех Соединенных Провинциям своим 272-страничным трактатом «Interest van Hollandt», изданным в Амстердаме в 1662 г., в котором утверждал, что Голландии лучше, и сейчас, и в будущем, оставаться без штатгальтера. Перед публикацией текст был показан де Витту, и пенсионарий лично отредактировал его, смягчив в некоторых местах остроту выражений, но в целом согласившись с политической философией его автора, что республика органически превосходит монархию и является более надежной формой государственного устройства; что короли и капитан-генералы, обладая большим влиянием, когда их страны воюют, держат весь мир в состоянии вечного конфликта; и что на содержание придворных, фаворитов, дворян и солдат, которые окружают правителей, неизбежно расходуются производительные силы простого народа. Замечания де ла Кура о штатгальтерстве вызвали бурю негодования у значительной части публики и породили шквал публикаций — самой известной из них стала «Le Vray Intérêt de la Hollande» Жана де Париваля, изданная на голландском и французском языках в 1662 г.

Однако более значительными с теоретической точки зрения были «Political Discources» (1662 г.), переработка де ла Куром текста своего брата Йохана, написанная простым и доступным голландским языком; адресованный широкой публике, этот труд разъяснял республиканизм, на который оказали глубокое влияние сочинения Макиавелли и Боккални. В представлении де ла Кура все монархи и квази-монархи нарушали истинные интересы граждан, ибо любой элемент наследственной власти подчиняет свободу и общественное благо династическим соображениям. Таким образом, в республике живут граждане, а в монархиях — подданные, что для де ла Кура составляло принципиальное различие. Наконец, он доказывал, что для процветания «свободы» и истинного блага необходимо пресечь влияние государственной Церкви в общественных делах, выходящее за пределы ее собственной сферы.

Неудивительно, что государственная Церковь поспешила выразить свое неодобрение. Осужденный лейденской консисторией за нападки на реформатских проповедников как карьеристов и врагов индивидуальной и общественной свободы, де ла Кур был отлучен от причастия и оказался под сильным давлением. Через посредство своего друга-регента де Грота, сына Гроция, он обратился за помощью к де Витту. Но пенсионарий Голландии, как бы он ни стремился распространять республиканские идеи в нидерландской жизни и постепенно расширять степень индивидуальной (если не политической) свободы, был достаточно осторожным и не желал ассоциировать себя или Штаты с лобовой атакой де ла Кура на Оранский дом и власть Церкви. Стратегия де Витта скорее состояла в наружной поддержке Церкви, одновременно способствуя развитию ее кокцеянско-картезианского крыла изнутри.

Борьба из-за книг де ла Кура оказалась прелюдией к более широкомасштабным спорам относительно формы государственного устройства и места в нем Церкви, которые вспыхнули в следующем году. После того, как дебаты из-за соблюдения субботы затихли, схватка между противостоящими крыльями Церкви вошла в вялотекущую фазу, которая оставила много нерешенных вопросов. Но один вид несоответствия Штаты Голландии не намерены были терпеть — разнобой в общественных молитвах за светские власти. В обществах раннего Нового времени молитвы за правительство были важным аспектом политической и народной культуры, и Соединенные Провинции в этом отношении не составляли исключения. Проблема состояла в том, что, несмотря на отсутствие штатгальтера, воэцианские проповедники по-прежнему возносили молитвы за принца Оранского и умышленно пропускали молитвы за Штаты Голландии, что не могло не вызвать недовольства партии-фракции Штатов. Для достижения единообразия в этом животрепещущем вопросе комитет Штатов Голландии разработал утвержденный требник для использования Церковью по всей провинции. Этот требник затем был разослан городским советам в марте 1663 г., с инструкцией, требовавшей от консисторий следить за соблюдением единообразной практики. Утверждая, что многие проповедники читали общественные молитвы, «словно Генеральные Штаты были законной высшей властью в этой провинции… так что у простых, необразованных и простодушных людей могло сложиться впечатление, что ridderschap и города Голландии не являются бесспорными суверенами и (после Бога) единственной высшей властью в нашей провинции», Штаты предписали, что отныне молитва за Штаты Голландии, «наше законное высшее правительство», должна читаться первой среди молитв за светские власти. Следом должна идти молитва за благополучие Штатов других провинций, партнеров Голландии по Унии, и только на третьем месте — молитва за Генеральные Штаты. Общественные молебны должны заканчиваться молитвой за магистрат данного города (или, если молебны происходили в деревне, за дроста или бальи), но за принца или Оранскую династию молиться не допускалось.