Объективно, по-научному необходимо подходить и к оценке донесений (доносов) секретных сотрудников НКВД. Теперь-то хорошо известно, что, по крайней мере, в 30-е годы в РККА в глубокой тайне действовал институт сексотов. Более подробно об этом я надеюсь сказать в следующей главе (предварительное следствие). Но здесь считаю нужным высказать свое мнение о целесообразности изучения и освещения их деятельности. В литературе высказывались различные, порою противоположные точки зрения на сей счет. Одна – чисто ведомственная – была представлена председателем КГБ СССР В.В. Бакатиным. Он писал: «Но еще раз повторяю: передача архивов на агентуру – только через мой труп! Я не хочу внести в общественную жизнь мотив сведения счетов, а по сути, для тысяч людей «трагедию»267. Даже с первого взгляда видно, что человеколюбие у Бакатина носит избирательный характер. Он не хочет душевно травмировать десятки, может быть, сотни тысяч палачей, делая это за счет забвения всенародной трагедии миллионов безвинных жертв.

Эту слабину в рассуждениях Бакатина и других сразу же подметил известный писатель-фронтовик Г.Я. Бакланов: «Сейчас говорят: «Мы должны быть милосердны». Но к злу милосердным быть нельзя. Люди, которые уродовали умы и души, должны быть судимы нравственным судом»268. Полагаю, что позиция Бакланова гораздо более соответствует интересам подлинно научного освещения отечественной истории и оздоровления политического климата в Российской Федерации. Словом, как удачно заметил академик С.С. Шаталин: «Страна должна знать своих стукачей, тем более крупных»269.

Но здесь мне хотелось бы с особой силой подчеркнуть необходимость величайшей ответственности исследователя этой проблемы. Тут должны быть проявлены не только высочайший, ювелирный профессионализм, но и доскональное знание всех относящихся к тому или иному человеку документов, строжайшее соблюдение принципа Гиппократа «Не навреди!». И особенно – не навреди там, где человек не заслужил, чтобы ему навредили. К сожалению, этот принцип не всегда соблюдает известный историк сталинщины Р.А. Медведев. Он неоднократно печатно обвинял как доносчика и прямо-таки смешивал с грязью Б.А. Чагина, одного из тогдашних преподавателей кафедры философии Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева. Вот что Рой Медведев позволил себе написать и напечатать о Чагине: «Никто из преподавателей или даже работников кафедры не относился к нему с уважением, и то, что он доносчик, подлец и развратник, многим было известно… Можно не сомневаться, что Чагин действовал в 1937–1938 годах не просто по собственному злому умыслу: он был или осведомителем, или тайным (секретным) сотрудником НКВД в Военно-политической академии и писал свои доносы по заданию начальства… По заявлениям вернувшихся в строй военных Чагин был разоблачен как доносчик и исключен из партии. С первых дней войны он пошел работать на Балтийский флот, здесь он вернул себе партийный билет и должность политработника… У меня этот человек вызывал презрение, но не ненависть или жажду мести»270. Так беспощадно расправился с Б.А. Чагиным «не жаждущий мести» Р.А. Медведев.

Сразу же возникает целый ряд вопросов. Откуда Медведев знает, как относились к Чагину на кафедре? Ведь юный Рой тогда еще только в школу ходил и на кафедре философии работать не мог. Он не сомневается, что Чагин – сексот НКВД, а где доказательства, где документы? Где доказательства, что Чагин исключался из партии как доносчик? Да и кто бы тогда, в 1938 г., посмел исключить из партии за донос в НКВД? Где доказательства, что Чагин восстановил свою партийность лишь с началом войны? И вообще: откуда такое презрение к, казалось бы, столь далекому от автора человеку? А дело в том, что на этой же кафедре философии ВПАТ старшим преподавателем работал отец Роя – полковой комиссар А.Р. Медведев. И вот он-то, судя по протесту Главной военной прокуратуры, как раз являлся одним из негласных сотрудников НКВД. При всей ныне непопулярности этой аббревиатуры, я все же не считаю подобный факт позорным «по определению» или тем более криминальным. Наркомат внутренних дел был государственной организацией и сотрудничество с ним не только не считалось зазорным, а всей силой партийного, государственного и общественного мнения всячески поощрялось. И в глазах многих миллионов граждан (особенно молодых) считалось даже делом почетным и сугубо патриотическим. Сейчас, конечно, мы смотрим по-другому. Но все-таки и сегодня, по-моему, должен осуждаться не сам факт сотрудничества с НКВД, а конкретные несправедливые, противозаконные и аморальные действия, совершенные в ходе этого сотрудничества. Так вот, данных о каких-либо результатах деятельности полкового комиссара А.Р. Медведева в качестве сексота в вышеупомянутом юридическом документе не содержится.

Но известно, что 23 августа 1938 г. он сам был арестован и обвинен в принадлежности к контрреволюционной троцкистской организации и «протаскивании троцкизма» в составленных и редактированных им учебных пособиях. Кроме того, обвинялся и в том, что, будучи секретным сотрудником органов НКВД, он занимался дезинформацией. Обвинение Медведева в причастности к троцкистской организации было основано на показаниях арестованных в 1936–1937 гг. его сослуживцев по Военно-политической академии Таланкина, Иппо, Леонидова, Стерлина, Айзенберга, Карева, Бакулина (выписки из их показаний приобщены к делу) и свидетелей Видюкова, Чагина, Пручанского и Жаковщикова. К чести А.Р. Медведева надо отметить, что в ходе предварительного следствия он решительно отрицал предъявленные ему обвинения. И органы следствия передать дело в суд не решились. И прибегли к помощи Особого совещания при НКВД СССР, по постановлению которого от 5 июня 1939 г. он был заключен в ИТЛ сроком на 8 лет. Отбывая наказание, Медведев умер 8 февраля 1941 г. В ходе дополнительной проверки в 1956 г. выяснилось, что в выписках из показаний арестованных имелась прямая фальсификация (например, Леонидов участником организации Медведева вообще не называл). Что касается свидетельских показаний, то они были тоже не совсем объективны. Установлено, например, что Чагин и Пручанский недолюбливали Медведева за его высокомерие и насмешки над ними. К тому же, по материалам Медведева, Чагин и Пручанский исключались из партии, но впоследствии были восстановлены. А.Р. Медведев реабилитирован посмертно 1 сентября 1956 г.271.

Так что же остается «на выходе»? Почему, борясь за честь несправедливо осужденного и загубленного отца, обязательно необходимо презирать человека, который был рядом с ним, в чем-то конфликтовал, обзывать его доносчиком, подлецом, и т. п. Ведь документов-то у Р.А. Медведева нет. И исключался Чагин из партии не как «доносчик», а «по материалам А.Р. Медведева». И чему же удивляться, если исключенный из партии человек выступает против того человека, по материалам которого его несправедливо исключили из партии?

Я потому счел своим долгом вступиться за честь ныне покойного члена-корреспондента АН СССР Б.А. Чагина, что мне в 1939–1941 гг. довелось работать вместе с ним на кафедре основ марксизма-ленинизма Ленинградского госуниверситета. Борис Александрович был заведующим кафедрой, а я – аспирантом и ассистентом. В то время ему было 40 лет; имел степень кандидата философских наук; пользовался авторитетом и уважением на кафедре и в университете. Поскольку он был утвержден горкомом ВКП(б) заведующим такой кафедры, значит, он был восстановлен в партии уже тогда, а не на Балтийском флоте. О качестве его работы можно судить хотя бы по тому, что уже через неделю после начала войны все мужчины кафедры (до единого) добровольно вступили в ленинградское народное ополчение и он проводил нас, а сам отправился воевать на Балтийский флот.